Пролог

Он очень отчетливо видел этого человека: высокий, в темной одежде – одинокая, застывшая, почти зловещая фигура на фоне затянутого тучами серого неба. Незнакомец входил в огромное здание из гранита, уродливое и словно бы приплюснутое, пялившееся на улицу мириадами подслеповатых глаз-окон. И тут он внезапно оказался за спиной мужчины, стараясь держаться как можно ближе, чтобы не отстать. Человек шагнул в лифт, нажал кнопку девятнадцатого этажа. Но он упорно следовал за неизвестным, пока тот шагал по длинному коридору и привычным жестом открывал дверь в большой офис.

Улыбчивая секретарша поздоровалась с ним и весело засмеялась брошенной на ходу шутке.

Он молча наблюдал, как неизвестный поприветствовал строго одетых молодых людей, мужчину и женщину, очевидно, его подчиненных, а потом вошел в кабинет вместе с его владельцем и увидел американский флаг, массивный письменный стол с компьютером, встроенные книжные полки. Мужчина мимоходом включил компьютер, и преследователь сразу же очутился так близко, что мог бы коснуться человека и помочь ему надеть длинную черную мантию. Тихо щелкнули застежки. Мужчина открыл дверь и направился в смежный зал. Выражение лица стало серьезным, даже суровым; всякий намек на веселость мгновенно исчез. Послышался пронзительный звон, который сразу же оборвался, как только худая фигура в судейской мантии остановилась на пороге комнаты. И все окутала мертвая тишина.

Неожиданно и стены, и обстановка начали бешено кружиться; лица расплылись; тьма с каждой секундой сгущалась все сильнее. С шумом распахнулись гигантские входные двери, и в помещение ворвались трое, вооруженные автоматами, похожими на русские «АК-47».

Комната тотчас превратилась в ад: истерические крики умирающих, залитые кровью стены и пол. Лицо мужчины в мантии исказилось гримасой ужаса и бешенства.

Внезапно он перепрыгнул через барьер, отделявший его от остальных, так молниеносно, что полы мантии взвились в воздух. Поворот, удар ногой, чей-то громкий вопль…

Но он снова очутился за спиной этого человека, так мастерски владевшего приемами восточных единоборств, слышал его дыхание, чувствовал едва сдерживаемую ярость, безумное напряжение и злобную решимость и в который раз поразился своей способности так сопереживать происходящему.

Мужчина вдруг развернулся, оказавшись лицом к нему. Он смотрел на собственное отражение, не в силах отвести взгляда от глаз человека, только что совершившего убийство и вновь готового убивать. Ощущал, как лопаются пузырьки пены в уголках рта, как напряжены пружины мышц, сознавал, что выбрасывает руку, пытаясь схватить своего двойника за горло.

И дернулся, цепляясь за простыню, обвившуюся вокруг тела, словно свивальник мумии. На губах умирал задушенный крик. Мокрые от пота волосы липли к шее. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот взорвется.

Опять этот проклятый сон. Так больше невозможно.

Он просто не вынесет.

* * *

Час спустя он выскользнул из дома, не забыв запереть за собой дверь. И уже почти добрался до машины, когда из кустов выскочил очередной репортер, ослепив его фотовспышкой. Это было последней каплей.

Он схватил беднягу за грудки и принялся трясти.

– На сей раз ты зашел слишком далеко, гнусный ублюдок! – выплюнул он и, вырвав камеру, вытащил пленку и только потом отшвырнул наглеца. И снова шагнул к машине, небрежно бросив камеру все еще барахтавшемуся на земле фотографу.

– Вы не смеете!

– Еще как смею! Немедленно убирайся с моей земли!

Репортер с трудом поднялся, прижимая к груди камеру.

– Я подам иск! Публика имеет право знать!

У него чесались руки измочалить мерзавца до полусмерти. Приходилось, разумеется, сдерживаться, хотя его прямо-таки трясло от желания наброситься на жалкого папарацци. Тараканы! Чертовы тараканы, так и лезут в каждую щель!

Именно в эту минуту он осознал, что должен уехать.

Иначе все это будет продолжаться, пока у него крыша не поедет. И тогда он точно прикончит одного из этих пидоров. Или действительно рехнется.

  1