Последние отзывы

  143  

– Зачем? Проще потолковать с ним у него дома. Похищение – это лишние хлопоты. И оно тоже не исключает длинный перечень попутных мертвецов. Не думаю, что дон Витторио обходится без солидной охраны.

– Ты прав. Но я готов принять твое предложение лишь в том случае, когда Большой Дон окажется где-нибудь за городом, чтобы мы могли с ним побеседовать без помех.

– Ты… готов? – Я от волнения вскочил на ноги. – Это правда?

– Даю слово. С одним маленьким уточнением… – Он немного замялся.

– Ну?

– Открою тебе секрет… Во Францию мы приехали не только ради наказания отступников. Это всего лишь эпизод – неприятный, нелегкий, опасный, но все же эпизод. Мы обязаны выполнить одно очень важное задание. И главная роль в нем отводится тебе. Сделаешь – лети на все четыре стороны. Я все обустрою в лучшем виде.

– И… и после… Ты… не обманешь?

– Я дал тебе слово. Не как ликвидатору Синдиката, а как посвященному в Братство Красного Ягуара.

Буря чувств захлестнула меня и швырнула в бездну сомнений, на дне которой вдруг забрезжила надежда.

Неужели я стану в конце концов свободным? Скрыться, исчезнуть, раствориться в человеческом море, а еще лучше – уйти в Гималаи и дожить до конца своих дней отшельником… Возможно ли такое счастье? И вообще – может ли надеяться на счастье изгой, человек из темной, кровавой изнанки общества?

Сомнения… Они преследовали меня всегда. Я так много раз умирал – физически и морально, – что смерть для меня была понятием совершенно обыденным, как, например, завтрак для нормального человека. Она ходила со мной рядом, нередко по-дружески обнимала за плечи, и я никогда не испытывал перед нею вполне естественного ужаса. Даже наоборот – иногда небытие казалось мне панацеей от всех моих бед и страданий. Да, я ускользал от нее, убегал, прятался, но все это напоминало игру в пятнашки, не более того. Мы с ней были одного поля ягоды – безжалостные убийцы. Коллеги.

Но всегда в наши отношения вмешивались сомнения. Зачем я живу, кому нужна моя поганая жизнь? Временами исковерканная, ожесточившаяся душа пробивала лед черного озера, куда я заточил ее еще в молодости, и поднималась на поверхность, чтобы внести смятение в мысли и полную неразбериху в мозги. Она вопила, иногда умоляла, и мне всегда стоило большого труда загнать ее обратно. До поры до времени я с нею успешно справлялся. И даже гордился этим своим подвигом, представляя себя эдаким рыцарем без страха и упрека.

Все изменилось в одночасье, когда в мою жизнь совершенно нечаянно вошла Ольгушка, моя жена, а затем и сын Андрейка. Наверное, я просто размяк. Мало того – я стал благодушным мечтателем. Жизнь сразу приобрела смысл и цену, и повернись все по-иному, я мог бы стать как все нормальные люди. Конечно, того, что я натворил, из памяти не выбросишь, но я готов был замаливать свои грехи до скончания века.

Однако неумолимая судьба решила по-иному. Скитаясь по Сан-Паулу, я был какимто заледеневшим, потусторонним, мне на все было наплевать. Я казался себе ходячим трупом. Иногда, сидя за столом какой-нибудь шурраскерии, я замечал и черные одежды смерти, под которыми никогда не было видно лица. Примостившись напротив, смерть терпеливо ждала – чего? – и изредка многозначительно ухмылялась. Конечно, я не видел ее улыбки, но почему-то знал, что она смеется надо мной. И в такие моменты никто и никогда не присаживался за мой стол, даже если шурраскерия была забита под завязку.

Но приключения в сельве неожиданно заставили меня почувствовать, что в моих жилах попрежнему течет красная живая кровь, а не бесцветная лимфа полузомби. Я будто проснулся. Придавленная грузом страданий жажда жизни распрямила крылья, взлетела – и снова угодила в силки.

Нельзя сказать, что мое отношение к смерти претерпело существенное изменение. Отнюдь. Однако я вдруг понял, что еще могу быть кому-то полезным и нужным, и уже из-за одного этого стоило немного пожить. Со мной случилось то, что иногда бывает с кошкой, у которой отобрали котят и подбросили ей щенков. И она их выхаживает, как своих собственных малышей.

Конечно, я мог уйти и от Синдиката, и от Братства еще там, в сельве. Никто и ничто меня бы не удержало. Не будь профессора и Гретхен, я растворился бы в сельве как бестелесый призрак, на худой конец оставив после себя еще полдюжины трупов.

Но после того, что случилось с Францем, я почувствовал себя обязанным семейству профессора. Ведь этот жестокий трюк с перевоплощением в ягуара – трюк? – никогда бы не имел места, не будь моего посвящения в Братство. Я должен был спасти дядюшку Вилли и Гретхен, чтобы хоть как-то искупить свою, пусть и опосредованную вину в свершившемся злодеянии. По большому счету, я обменял одну свою жизнь на две другие.

  143