Беннет открыл дверь, даже не спросив, кто стучит, – зачем?
И остолбенел: напротив него стоял, доброжелательно щурясь, Папаша Шиллинг!!!
– Вы неосторожны, Арч, – мягко пожурил он Беннета, шагая как манекен – на почти негнущихся ногах, прямой словно палка. – Сотрудник разведки всегда воюет, до самой пенсии, и должен быть как часовой на посту в любой ситуации. Впрочем, зачем я это говорю? – Папаша Шиллинг добродушно улыбнулся. – И кому – одному из лучших.
Босс прямо-таки источал любезность и обходительность. Он пил предложенное Арчем виски, болтая разные благоглупости – будто мелкий клерк на отдыхе, жаловался на жару, а спустя минуту – на ломоту в костях… Короче говоря, Папаша Шиллинг валял дурака, действуя как факир, движением своей флейты завораживающий глупую рептилию. Но Беннет вовсе не заблуждался насчет маски миляги сквайра, натянутой на аскетическую физиономию старого сквалыги; из-под нее нет-нет да и выглядывал страшный звериный оскал.
– Как идет подготовка плавсредств? – будто вскользь спросил Папаша Шиллинг, хотя Арч докладывал ему всего несколько часов назад, утром.
– Все о'кей, сэр.
– Завтра ваша флотилия должна быть на позициях. Яхта аль-Файеда уже в Средиземном море.
– Никаких проблем, сэр. Команды в полной боевой готовности, на сегодня все увольнения на берег отменены. Мы готовы выйти, как только вы прикажете.
– Похвально… – Босс пожевал тонкими сухими губами, будто в раздумье, а затем продолжил: – У вас есть на примете человек, который мог бы заменить командира группы… на некоторое время?
– Да, – твердо отчеканил Арч и с вызовом глянул прямо в безжизненные холодные глаза Папаши Шиллинга.
– И кто это?
Арч только улыбнулся про себя скептически: как же, босс не знает, кем можно заменить Беннета…
– Гордон О'Брайн, сэр.
– Да-да, – покивал босс. – Неплохая кандидатура. Я с вами согласен…
Беннет выжидательно смотрел на него. Папаша Шиллинг умолк и тоже уставился на Арча с каким-то странным выражением.
– А почему, Арч, вы не спрашиваете, чем вам придется заниматься? – наконец спросил босс.
– Чем прикажете, сэр, – довольно сухо ответил Беннет.
– Хороший ответ, – снова одобрительно кивнул Папаша Шиллинг. – Вам надлежит завтра выехать в Париж. Адрес явки вы уже знаете.
Беннет промолчал. Он был ошеломлен. Черт возьми, какую пакость опять задумал босс?! Решил, что двух трупов сотрудников МИ-6 для Марселя многовато?
– Вам не нравится Париж? – невинно поинтересовался Папаша Шиллинг.
– Нравится. – Арч не стал муссировать эту тему. – Новое задание?
– Подготовка к финальной фазе операции "Троянский конь".
– Извините, сэр, я не понял…
– На море вокруг яхты Доди будет царить вавилонское столпотворение. По агентурным данным, арабы, прикрывающие аль-Файеда, собрали флотилию не меньшую, чем у нас. Есть сведения, что и русские выказали повышенный интерес к Средиземноморскому бассейну. В свете событий на Кипре это наталкивает на вполне определенные выводы.
– Значит, нет смысла тратить деньги на морскую операцию и…
– Ни в коем случае! – перебил Беннета босс. – Наоборот. Нужно проявить максимальную активность. Создавать видимость угрозы. Пусть защитники Доди стянут в Средиземноморье побольше сил. Чтобы потом их не хватило в другом месте, например, в Париже.
– Значит, нам дали добро на ликвидацию "объекта"?
– Надеюсь, у вас насчет "живности" чисто? – Папаша Шиллинг окинул взглядом номер.
Он подразумевал подслушивающие устройства.
– "Глушилка" включена. – Арч показал свой брелок – мини-пульт, на котором горела крохотная зеленая лампочка светодиода. – Кроме этого, мои парни проводят проверки жилья каждый день.
– Похвальная предусмотрительность, – довольно осклабился босс. – Да, приказано поставить точку на всей этой истории. Но с маленьким уточнением – ликвидации подлежат два объекта.
Беннет не стал уточнять по какой причине. Все и так ясно – старшему альФайеду, Мохаммеду, не простили его откровений на страницах периодических изданий на тему коррупции в высших эшелонах власти.
– Инструкции, я так понимаю, получу на месте?
– Верно. А пока займитесь натаскиванием наших "папарацци". Они уже в Париже.
– Будет исполненно. – Арч чувствовал себя настолько скованно, что сидел в кресле, будто бейсбольную биту проглотил.
Он понимал: главное – то, что касается его лично, – еще не сказано.