40 
Да, в июне наблюдалась массовая гибель стрижей. Немало птичьих трупиков Спартак сам находил на аэродроме и поблизости от него. Только эта беда имела вполне научное объяснение – стрижам не хватало пищи. Об этом Спартак прочел в газете. Разумеется, подсунул заметку и Самойленко. Тот читать не стал, сказав, что народ просто успокаивают.
Да, первые грозы случились, только когда июнь перевалил за экватор – девятнадцатого и двадцатого. Хотя по природным законам положено в мае. Все же мы помним «Люблю грозу в начале мая...» Только опять же, если покопаться в сводках погоды за многие годы, обязательно отыщется подобная же история. И думается, не одна.
Но переубеждать Самойленко было делом бессмысленным, Спартак давно перестал этим заниматься. Хлопнув техника по плечу: «Прорвемся, старик!», Спартак забрался в кабину своего МиГа. Однако к лесу вырулить не удалось. Дорогу самолету, яростно размахивая руками, преградил Джамбулат.
– Новая вводная! – закричал он, подбегая к кабине. – Замучали они, слушай! Значит, так. Идем на облет границы. При выключенных аэронавигационных. Очередность взлета – я, Леха, последним ты. Ты идешь правым. Задача на вылет – разведка. Все понятно?
– Понял. Ничего не уточняли?
– Да ну, мура! Как обычно, техники тучу гонят. Говорят, на Кронштадт сбросили мину. Сейчас сами посмотрим.
И Джамбулат понесся к Лехе Мостовому доводить до него вводную...
Три МиГа-3, разбежавшись по взлетной, один за другим взмыли в воздух. Маршрут был обычным, можно сказать, ежедневным, знакомым до зевоты. Несколько минут полета, и они оказались над Финским заливом, пошли над водой. Справа виднелся остров Котлин, где находится Кронштадт. Ничего похожего на разрывы и пожары в той стороне не наблюдалось. Да и вообще ничего необычного не было – ни в воздухе, ни на земле.
Бекоев повел звено курсом на Выборг. Пронеслись над Выборгским заливом, за которым начинается Финляндия. На финской земле тоже все было мирно и спокойно. Огни не горели, финские самолеты в сторону Ленинграда не летели, военные корабли курсом на наши воды не шли, равно как и гражданские. Словом, обычная картина.
Бекоев развернул звено, повел к Кронштадту. Прошли над подковами кронштадтских фортов, осмотрели внешний рейд. Отпали последние сомнения в том, что про мину – это все выдумки и чушь. Определенно ничего в Кронштадте не взрывалось этой ночью. И Бекоев мимо Ленинграда вновь повел звено в сторону Выборга.
Иногда Спартаку приходило в голову, что по существу их работа мало отличается от работы водителя автобуса. Разве что тот ездит по одному и тому же маршруту, а они летают. Ну вот еще разве пассажиров они не возят. Даже у таксиста больше разнобразия в жизни – то в один конец города съездит, то в другой. Они же крутятся в пределах квадрата, за который отвечают, и из пределов тех ни-ни без специального приказа. Пока Спартак получал удовольствие собственно от полетов, не надоело ему это дело. Тем более что с товарищами по лейтенантскому звену они постоянно придумывали себе в воздухе развлечения: то пройдут над самой водой, то отрабатывают групповое взаимодействие, слаженно совершая виражи, взмывая в «горки», одновременно пикируя и выходя из пике, то затеют учебный бой. Но, кто его знает, вдруг настанет момент, когда они пресытятся пилотажем и полеты по одному и тому же маршруту всех их начнут тяготить...
Рассвет они встретили в воздухе, а когда приземлились, было уже, можно сказать, светлым-светло.
– Пойду докладывать, что ночный полет активности предполагаемого противника не выявил, – вылезая из кабины, сказал Бекоев. – Финский берег темен, как штиблеты негра.
Другие звенья уже вернулись. Летчики лежали на росистой траве возле ангаров, гоняли патефон. Звучало, разумеется, модное не только в Ленинграде, но и в их эскадрильи танго «Огни Барселоны». Спартак тоже лег на траву, подложив под голову реглан.
– Может, дадут отбой, а, братцы? – сказал кто-то.
– Жди, – раздраженно откликнулся Жорка Игошев. – Это точно учения. И вранье, будто мину специально зарядили, чтобы на что-то нас проверить. Сейчас, чтоб мне не жить, еще какую-нибудь вводную зарядят.
– Накаркал, вороний сын, – сказал Мостовой. – Вон командир к нам топает.
Серегин издали махнул рукой, чтобы не вскакивали. Подойдя, присел на корточки, сорвал травинку, сунул в зубы. Обвел всех взглядом. И очень спокойно сказал:
– Война, хлопцы, вот так вот. С Германией. Напала на нас сегодняшней ночью.
40 
