74 
Она широко раскрыла бездонные синие глазищи:
– Пан Котляревский?!
– Собственной скромной персоной, – сказал он хмуро.
– Что вы тут делаете?!
– Да как вам сказать... – пожал плечами Спартак. – Я тут пролетал по делам, бомбил немцев. Сначала немцы сбили, а теперь вот эти расстреливают. И, самое обидное, совершенно непонятно за что.
Она повернулась к капитану. К немалому изумлению Спартака, тот оставил прежнюю фанаберию и держался не то что предупредительно, а, полное впечатление, приниженно. На непонятный вопрос девушки он ответил обстоятельно, многословно, судя по интонациям, не ставил в известность, а докладывал. Завязался разговор, из которого Спартак, естественно, не понял ни словечка – один раз, правда, мелькнуло уже знакомое «бомбовец», но больше ничего не удалось разобрать.
Беата сказала что-то резко, повелительно. Капитан вроде заспорил. Она, похоже, цыкнула...
И капитан сдался. Морда у него была недовольная, но сразу ясно, что вынужден подчиняться: сердито фыркнул, вздохнул, косясь на Спартака с видом обиженного ребенка, которому злые взрослые не дали разломать великолепную игрушку, махнул рукой, и троица покинула комнату.
Задумчиво покачав головой, Беата прошлась по комнате – поскрипывали начищенные сапоги, – притворила дверь потайного хода, присела на краешек тяжелого кресла и, досадливо морщась каким-то своим мыслям, бросила:
– Садись, что ты стоишь, как засватанный... Они тебя били?
– Не без того, – сказал Спартак. – Но я тоже успел...
Она сказала что-то на родном языке.
– Что?
– Дети малые, чтоб тебе было понятно, – перешла она на русский. – Мальчишки с улицы... Значит, это ваш самолет сбили под Бедронками?
– Я в здешней географии не силен, – признался Спартак. – Бедронками – это что?
– Бедронки – это деревня. Немцы там поселили украинцев. Сволочь. Полицейские.
– Согласен, – сказал Спартак. – Мне они тоже сразу показались законченной сволочью... Послушай, до чего же ты красивая даже в наряде... Какая же ты красивая...
– Что? – удивленно спросила девушка.
– А впрочем, красивая – не то слово. Обворожительная. Ослепительная. Если бы ты меня полюбила, я бы горы свернул...
– У тебя все в порядке с головой?
– Абсолютно, – сказал Спартак. – Понимаешь, мне просто нечего терять. Если уж вы меня все равно сейчас шлепнете, то какой смысл держать мысли при себе? Ваш капитан – гнида дешевая, зато ты – невероятно обворожительное создание... Можешь не верить, но это единственное обстоятельство, которое меня с вашей бандой примиряет...
– Мы – не банда! – ее глаза от гнева стали почти черными. – Мы – армия сопротивления.
– Извини, – сказал Спартак. – Охотно верю. Вот только отдельные экземпляры портят всю картину – я, понятно, не о тебе...
– Ну, их можно понять, – сказала Беата. – Есть к вам кое-какие старые счеты и претензии...
– А я-то тут при чем?
– Да при том хотя бы, что ты – офицер советской армии.
– Знаешь, я с вами в тридцать девятом не воевал, – сказал Спартак. – Исключительно с немцами... да. Еще и с финнами. И, положа руку на сердце, в гости к вам не набивался. Даже если бы я знал, что это ты тут, внизу, все равно пролетел бы мимо... Так мне что, все-таки к стеночке проследовать?
– Не говори глупостей, – поморщилась она. – Справедливости ради, я тебе кое-чем обязана... И весьма существенным. В общем, расстреливать тебя я, конечно, не дам...
– А они тебя послушают? – с искренним любопытством спросил Спартак. – Капитан мне показался страшно несговорчивым человеком, к тому же он тут шишка какая-то...
– Ничего. Да будет тебе известно, этот капитан как раз мне и подчиняется.
– Ого, – сказал Спартак. – А ты, часом, не генерал?
– Майор. Но я стою по служебной лестнице повыше капитана...
– Контрразведка?
– Именно. – Она уперлась локтями в стол, положила подбородок на сцепленные пальцы и уставилась на Спартака с непонятным выражением. – Не хватало мне лишних хлопот... Ну что прикажешь с тобой делать?
– Расстрелять.
– Я серьезно. Никто не возьмет на себя такой труд – вести тебя к линии фронта. Мы с вашим Сталиным в серьезных разногласиях, уж извини. А сам ты далеко не уйдешь... Без знания языка и реалий... Пристукнут где-нибудь. Есть, конечно, эти... – она сделала гримаску, – московские. Но и с ними никто не будет связываться... Вот что мне с тобой делать? Ладно, перед командованием я тебя отстою. А потом? Ну что ты на меня так уставился? – она чуточку покраснела. – Как будто мы на балу...
74 
