Особенно,... 
48 
В экипаже Николас взял ее за руку.
— Было не так уж плохо, правда?
Элинор подавила желание отодвинуться.
— Да, — спокойно ответила она, — все были очень милы.
— Ты переволновалась, — мягко сказал он, отводя с ее лба выбившуюся прядь — Иди сюда.
Несмотря на сопротивление, Николас притянул ее к себе. Элинор недолго пришлось уговаривать себя, что глупо отвергать подобную любезность. Его магия действовала безошибочно. Невзирая на то, что она узнала, ей пришлось уступить, при этом мрачно признаваясь себе, что она согласилась бы на любые крохи его внимания, что ей причиталось.
Он не беспокоил ее разговором и лишь придерживал, когда карета подпрыгивала на ухабах. Элинор припомнила его странную речь на холостяцкой пирушке в их доме. Тогда Николас говорил о женщинах, которые не стремятся стать женами и матерями. Возможно, речь шла о мадам Беллэр? Но эта женщина предпочитает респектабельности дом с дурной репутацией. К тому же она почти на десять лет старше его.
Элинор передернула плечами. Даже мысль о том, что Николас лебезит перед этой особой, была ненавистна ей, и она тут же решила начать борьбу с нелепым увлечением мужа.
«Я его жена, — напомнила она себе, — я ношу ребенка, которого он признает своим».
Но сможет ли она состязаться с француженкой? Элинор понятия не имела об искусстве любви, которое другие женщины знают как свои пять пальцев. Неужели вожделение — единственное, чем можно привязать мужчину?
«Если так, — уныло думала она, — как я смогу победить?»
Когда они достигли Лористон-стрит, Николас заботливо сказал:
— Пойдем, моя милая, нужно уложить тебя в постель. Ты не голодна?
Мысль о постели переплелась с ее предыдущими размышлениями, и Элинор подняла глаза на мужа. На его лице не было и намека на любовь или желание, одно только доброе участие.
— Спасибо, — сказала она. — Я прекрасно справлюсь сама. Просто меня несколько утомили семейные смотрины.
— Тогда, — с улыбкой повернулся к ней Николас, — мы можем куда-нибудь пойти. Еще не поздно, и у нас масса приглашений.
— От которых мы отказались.
— Ты думаешь, нас выгонят вон? — Он щелкнул пальцами. Николас казался сейчас озорным мальчишкой, и Элинор не могла удержаться от ответной улыбки.
— Моя энергия на исходе, — заметила она. — Я хочу лечь, но в состоянии проделать путь в спальню одна. — Элинор поняла, что это прозвучало как отказ и, покраснев, торопливо добавила:
— Почему бы тебе не пойти одному, если хочешь…
Она прикусила язык при мысли, куда именно он может отправиться. О Боже, ну почему простая беседа таит в себе столько ловушек? Может быть, ей следовало что-то сделать или что-то сказать, и тогда он не уйдет?
Неизвестно, что Николас прочитал на ее лице, но он слегка нахмурился и взял ее руки в свои.
— Элинор, что случилось?
— Ничего, — быстро ответила она.
— Думаю, случилось. — Николас пристально посмотрел на нее. — Расскажи мне. Кто-то расстроил тебя на сегодняшнем обеде?
— Разумеется, нет.
Еще минута, и он вытянет из нее всю правду, а если выйдет наружу его связь с мадам Беллэр, то мир между ними рухнет навсегда.
Элинор опустила глаза, словно разглядывая серебряную пуговицу его камзола.
— Дело в том… лучше нам лечь отдельно, — пробормотала она. — Я не… не готова…
Он приподнял ее лицо, и Элинор с облегчением увидела в его глазах понимание.
— Знаю. Ты полагаешь, я такое чудовище, что стану беспокоить тебя. Честно говоря, я и сам слишком измотан. Иди, дорогая. Мне еще нужно кое-что сделать, а потом, если не возражаешь, я присоединюсь к тебе. Кушетка в гостиной не слишком удобное ложе.
— Конечно, — торопливо отозвалась Элинор, стараясь не думать, почему он так устал. — Через неделю-другую будет готова моя спальня, тогда все станет проще. Спокойной ночи, — бросила она и отвернулась.
Слезы застилали ей глаза, когда она поднялась в свою комнату, где уже ждала Дженни. Девушка, безусловно, заметила ее огорчение, хотя Элинор не проронила ни слова: она не хотела, чтобы среди прислуги пошли разговоры.
— Страшно болит голова, — пожаловалась Элинор, пока Дженни вынимала из ее прически шпильки. — Просто завяжи волосы сзади лентой. Я хочу лечь.
Горничная выполнила просьбу, и Элинор скользнула в тишину тускло освещенной спальни. Единственный ночник нарушал темноту, отбрасывая на потолок причудливые тени.
48 
