Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
56 
Его связанный сосед активно заворочался, издав невнятное шипенье, попытался пнуть собрата по несчастью, но Сергей вовремя откатил буяна в сторону, придавил глотку подошвой и тихонько, но внятно посоветовал:
– Тихо лежи, отдыхай, паскуда…
«Ага, – подумал Курловский. – «Балахончик», значит. Видывали мы их, отморозков…»
Пару раз он с ними сталкивался – юные смертнички, которым по лютому фанатизму, проистекавшему от общей неразвитости, терять было абсолютно нечего. Видывал, как эти орелики, в черном с ног до головы, в глухих капюшонах, шли в полный рост посреди улицы и поливали свинцом во все стороны. Необстрелянные солдатики, был такой грех, от них поначалу бегали, но потом сообразили, что «балахоны», хоть и глубоко отмороженные, однако все же не бессмертные. И ничего, наладилось толковое огневое противодействие, еще ни один фанатик не научился пули ртом ловить…
– Ну, так… – задумчиво произнес Курловский. – Судя по тону и реплике, ты, родной, уже во многом раскаиваешься, не правда ли? И готов сотрудничать с законной властью? Это ты правильно. Лучше сидеть в СИЗО по легонькой уголовке, чем за нами числиться по статье о терроризме… а то и вообще среди неопознанных трупов обретаться. Ну, каким ветром тебя из Дербента сюда занесло?
– Люди попросили… За хорошие деньги. Нужен был человек вне всяких подозрений. Нож убери подальше, а то еще в темноте промахнешься…
– Ну, далеко не уберу, а на самую малость… – Курловский слегка отвел лезвие. – Продолжаем…
– Я по-настоящему наловчился с этими травами… Даже ваши, офицеры, берут… Травы и вправду помогают…
– Не спорю, – сказал Курловский. – Если б ты еще при этом не выдавал бараньи бабки и махачкалинские камушки за старинные горские амулеты – цены б тебе не было, народный самородок… Ладно, хватит лирики. Сегодня кого-нибудь ждешь?
Лежащий молчал.
– Слушай, не тяни, – поморщился Курловский. – Жизнь твоя в данный момент копейки не стоит. Скажу тебе по секрету: нам важно не словить курьера – все равно придет какой-нибудь обормот, которому поручили отнести обычное письмо из одного места в другое, и не более того, а всего-то навсего ликвидировать твою «малину». Но никто от нас не требовал, чтобы ты при этом в живых остался. Доложим потом, что наткнулись на вооруженное сопротивление… Думай, Далгатов, думай.
– Он придет.
– Когда?
– Нет точного времени. Где-нибудь перед рассветом, когда часовые приморятся… Начальник, я ничего такого не знаю, мое дело маленькое – принять письмо, передать письмо…
– Сирота казанская, одним словом, – сочувственно сказал капитан Курловский. – Условные сигналы есть?
Второй опять зашевелился, единственным доступным ему способом выражая ярость и возмущение, но его моментально уняли.
– Так что там насчет сигналов?
– Нужно зажечь фонарик и поставить на подоконнике. Вон там, на столе… Огонек тусклый, стеклышко зеленое, с той стороны улицы хорошо видно…
– Только не ври мне, что это – все. Так не бывает.
– Не бывает, – печальным шепотом согласился Исмаил. – Я же не знаю заранее, кто придет… Он скажет, что пришел от дедушки Мурада, который торгует бензином. Я должен ответить, что бензина мне не нужно, а солярка для генератора будет в самый раз…
– Этими именно словами?
– Ну…
– Ладно, поверим, – сказал капитан. – Только имей в виду: когда придут, я рядом с тобой стоять буду. И если выйдет какая-нибудь поганая неприятность, мы тебе из спины ремней нарежем. Тут, голубь мой, нужно либо несгибаемо молчать, либо выложить все до донышка. Любой третий вариант – чреват…
– Да понял, понял… Начальник, только давай сразу договоримся – не надо политических статей, а? По ним сидеть больно уж долго, зачем мне на старости лет…
– Раньше надо было думать, – проворчал Курловский. – Посмотрим, чем все кончится. Будет хороший улов, не продашь и не обманешь – я за тебя походатайствую… Забуду даже, как ты в меня хотел стрельнуть из пистолета с кривым дулом…
– Я с испугу, начальник, из меня и стрелок-то никакой…
– Говорю, посмотрим на результат…
На сей раз ожидание выдалось не таким томительным, потому что целитель со своим юным ассистентом были людьми курящими, а следовательно, и засада имела полное право посменно дымить сигаретками, не опасаясь себя выдать. Мятый жестяной фонарик с самодельным зеленым стеклышком зажгли сразу и примостили на подоконник согласно указаниям Исмаила. Однако расслабляться, понятное дело, не стоило: целитель-аферист, давно, как выяснилось, известный дербентскому угрозыску, мог по неисповедимому порыву души – ну, скажем, в одночасье прикипел душою к ваххабизму настолько, что готов был пожертвовать жизнью не хуже завзятого «балахончика», – подстроить нехитрую ловушку. И зеленый свет на подоконнике означал не безопасность, а нечто совсем даже обратное – вроде настоятельного совета немедленно шарахнуть в окно гранату…
56 
