70 
— Алоизиус, как по-вашему, кто стоит ближе всех к изнанке жизни и тем ее секретам, о которых не принято упоминать в приличном обществе, а также являть их напоказ?
— Полиция, конечно.
— А еще?
— Что за вопрос! Шлюхи и разбойники.
— У меня появились некоторые мысли… Вернее, соображения. Нам, очень может быть, придется здесь задержаться. На первый взгляд дело простое — явиться к банкиру, предъявить ему ключ и и забрать рукопись. Однако что-то мне подсказывает, что все не так просто.
— Ага! — сказал барон. — Думаете, нам попытаются помешать? Ну да, если уж они навели на нашего кукольника страху и подчинили себе полностью, он мог и им проболтаться про банк…
— Вполне вероятно. Но этим дело не исчерпывается… Помните последние слова графа?
— «Тоскана»…
— Именно. Он отправился узнать что-то не об отдельных людях, а о тех самых тайных обществах, которые нас так интересуют. Падре был совершенно прав: мы заняты сбором вершков. Гоняемся чуть ли не за деревенскими дурачками… А нам нужны общества. Граф что-то узнал — иначе зачем с ним поторопились расправиться?
— Понятно, — сказал барон. — Думаете, ниточка ведет во Флоренцию?
— Очень может быть.
— Ну, ясно, — сказал барон. — Я все понял и не имею ничего против — с превеликим удовольствием постараюсь отомстить за графа. Он был славный боевой товарищ. Какие-нибудь планы у вас появились?
— Я не зря спрашивал, кто, по вашему мнению, стоит ближе всех к изнанке, — усмехнулся Пушкин. — Подождите меня, я постараюсь обернуться быстро…
Он накинул сюртук, спустился вниз и вышел из гостиницы. Как он и предвидел, на набережной, помимо обычных приезжих, пришедших полюбоваться видом на заречную часть Флоренции, во множестве сидели, стояли, прохаживались те самые искатели места и вспомоществования, стремившиеся обрести хозяев лакеи, посредники между жаждавшими развлечений и жрицами небескорыстной любви, и прочая, большей частью сомнительная, публика. Высмотрев подходящего молодца, чья физиономия представляла нужную смесь простодушия и лукавства, Пушкин без церемоний обратился к нему по-французски:
— Не вечный ли двигатель изволите изобретать, синьор?
— Да что вы! — непринужденно ответил тот. — Я на столь высокие материи не замахиваюсь. Каждому свое, как сказал аббат, направляясь вместо мессы в таверну. Я, сударь, всего-навсего ищу место слуги при подходящем хозяине — чтобы платил вовремя и не медными грошами, не впутывал ни в какие темные дела и руки не распускал. А я, со своей стороны, могу пообещать преданность и добросовестность. По крайней мере, на все время, пока регулярно получаю жалованье. Позвольте осведомиться, ваша милость, не ищете ли вы подобного человека?
— Пожалуй.
— Тогда вы удачно обратились! — молодец почтительно раскланялся. — Зовут меня Луиджи Брамболини, коренной флорентиец, рекомендации имеются, в полиции на хорошем счету… Женой и детьми не обременен, родственников не больше, чем их обычно бывает у разорившегося в пух и прах богача, то есть ни единого.
— Прекрасно, — сказал Пушкин. — Пойдемте со мной, обсудим все подробности… Хотя нет, подождите. Поскольку вы, думается, уже у меня на службе, можете смело считать, что она началась. Любезный Луиджи, я путешествую не один, а с приятелем. Люди мы молодые, семейством не обремененные, как и вы, привычки имеем самые естественные, а потому решили познакомиться с какими-нибудь симпатичными и благонравными девицами…
— Дело житейское, синьор, как сказал палач, подступая к приговоренному с «испанским сапогом»…
— Мне говорили, здесь хватает людей, готовых это устроить…
— Вам, в общем-то, нисколечко не соврали, синьор, — деловито сказал Луиджи. — Их тут полно… только, коли уж я у вас на службе, позвольте дать полезный совет. Приличных людей, способных свести с порядочными девицами, вам тут, на набережной, искать не следует. С вашего позволения, я вам изложу потом, где их лучше всего найти. А эти… — Он презрительным взглядом окинул кучку земляков. — Любители ловить рыбку в мутной воде. Хорошо еще, если все ограничится тем, что якобы шестнадцатилетней девице, которую они вам подсунут, окажется сорок. Случается и хуже. У девиц, которых предлагает опрометчивым людям вон тот толстяк с кольцами из фальшивого золота и доставшимся ему по ошибке видом честного человека, есть дурная привычка подливать гостям в вино или шоколад некое питье, после которого они выпадают из ума и просыпаются где-нибудь на городской свалке уже без часов и кошелька… А может случиться и похуже — так что вашим родным и друзьям придется раскошелиться на выкуп. — Он понизил голос, корча многозначительные гримасы. — У этого толстяка среди друзей попадаются такие субъекты, что синьор аудитор, знай он все, мог бы и рассердиться не на шутку… впрочем, я не доносчик, синьор, и не полицейский агент, я просто хочу предупредить вашу милость о некоторых опасностях, подстерегающих приезжего в нашем великолепном городе…
70 
