55 
Но особенно было оживленно в последние дни хамсина в финикийских кварталах. Многодневное сидение в городе сгладило боль предстоящих разлук, матросы пили вино, готовили снаряжение и с нетерпением ждали северного ветра. Все разговоры сводились к одному: море, Ливия, Великое Плавание. Одних манила неизвестность, других — награда фараона, третьих — возможность торговать там, где еще никто не торговал изделиями обетованных земель.
Наконец Альбатрос объявил день жертвоприношений Мелькарту. Финикиец, отправляясь в путь, был обязан ублажить своего вампира.
Экипажи собрались у кораблей. Из трюмов вынесли бронзовые жертвенники и разожгли огонь. Местные жрецы лили в пламя ароматные масла и пели молитву Пылающему.
Астарт, зная обряд, отделился от толпы матросов и направился в сторону города. Он не хотел видеть, как кормчие начнут кромсать жертвенных рабов. Пробираясь сквозь густую стену зевак, он вдруг увидел, что к жертвенникам подводят быков. Быки вместо людей — несомненное влияние на культ хананеев чужих обычаев. Астарт удивился столь необычному нарушению традиций Ханаана.
— Ты почему не с ними? — услышал Астарт.
Меред стояла в пестрой кучке своих служанок, кутаясь в темное покрывало. Отсюда, с небольшого холма, хорошо было видно все зрелище жертвоприношений.
— Не хочу раздражать быков, — ответил он, подходя ближе. — Неужели Альбатрос тоже возьмется за нож?
— Он первый это сделает.
Ветер рванул тяжелое покрывало, и Астарт увидел ослепительно белый шелк, плотно облегающий тело. «А она даже очень хороша», — с теплотой подумал он. И тут он вспомнил, откуда знает ее имя.
Лет пять-шесть назад купцы разнесли по всему свету весть, потрясшую саисский Египет: красавица Меред из свиты «супруги бога Амона» Шепенопет Второй оставила в фиванском храме одежды девственницы и взошла на финикийский корабль. Ее мужем стал Агенор, к тому времени полунищий кормчий, с позором изгнанный из Финикии. Меред потрясла всех еще и тем, что она была признана второй «дочерью» «супруги бога». Первой «дочерью» являлась престарелая сестра фараона, носящая имя богини — Нейтикерт.
Финикияне запели торжественный гимн. Альбатрос в развевающихся одеждах подошел к жертвеннику. Жрец подал ему освященный нож и поспешно отбежал в сторону. Два матроса сняли цепь с рогов большого черного быка. Издали казалось, что бык высечен из скалы.
Старец твердым шагом подошел к самой бычьей голове. Животное было настроено миролюбиво, и грозные рога смотрели вверх. Альбатрос медлил.
— Читает молитву, — сказал Астарт.
И вдруг старый кормчий выбросил вперед руку. Бык взревел, рванулся, но удар был точен. Громадная туша рухнула, едва не придавив старика.
Меред не вскрикнула, не охнула, как ее служанки. В этот миг глаза ее были суровы. Впрочем, она смотрела поверх матросских голов куда-то, где белесая лазурь моря переходит в такое же белесое, выцветшее небо.
— Госпожа видела, как хананеи режут у себя на родине в дань Мелькарту?
— Да. Я ведь была и в Тире, и в Сидоне. Кормчие последовали примеру старца. Саркатр и Рутуб вцепились в рога животного, такого же крупного и черного. Агенор выбрался из общей массы мореходов и, взяв из рук жреца нож, легко и непринужденно подошел к быку.
Маленькая фигура кормчего казалась хрупкой и беспомощной перед черной громадой.
Агенор читал молитву, касаясь грудью настороженной бычьей морды. Тянучая слюна с мягких губ животного приклеилась к его одежде. И в этот момент другой кормчий всадил нож в загривок своего быка и тут же повис на рогах. Обезумевшее от боли животное швырнуло его через себя, по счастливой случайности не распоров живот.
Хор смешался. Матросы бросились к постройкам, давя друг друга.
— Позор! — кричал Альбатрос, потрясая кулаками. Раненый бык полосонул рогами подвернувшегося на его пути быка Агенора, происходящее всполошило остальных животных.
Астарт увидел мчащуюся прямо на него черную фыркающую громаду. Поддев на рога запутавшуюся в юбках женщину, бык резко остановился и тут же рывком сорвался в стремительную атаку.
Астарт ждал с мечом в руках. За его спиной оцепенели Меред и ее служанки.
— Мой муж… — услышал он и бросил быстрый взгляд в сторону. Агенор был в самой гуще.
Какой-то смельчак несся верхом на коротконогом быке, с крупными бело-черными пятнами, словно намалеванными на его боках. «Анад!» Бык делал дичайшие прыжки, и мореход чудом держался, вцепившись в бурый от крови загривок.
55 
