Особенно,... 
98 
– А вам не приходилось слышать о людях, которые вытерпели все пытки, да так ничего и не сказали? – спросил д’Артаньян, напрягшись. – Это случалось и в моей стране, и в вашей…
– А какая для вас разница? Вы все равно погибнете, но умирать будете долго и мучительно…
– Что делать, – сказал д’Артаньян. – Значит, такая мне печальная выпала фортуна…
– Идиот! Где она?
– Вот бы знать… – сказал д’Артаньян с мечтательной улыбкой.
– У меня осталось еще одно средство, – сказал Винтер. – Да не шарахайтесь вы так, я не собираюсь лично сдирать с вас шкуру, для этого всегда найдутся палачи… Давайте поговорим о той миссии, ради которой вы сюда прибыли. Это ведь вы с Анной украли подвески, я совершенно уверен, можно спорить, они и сейчас при вас… – Он расхохотался, заметив инстинктивное движение д’Артаньяна. – Бросьте, я же уже объяснил свое отношение к Бекингэму и его невзгодам… На вашу добычу я не посягаю, мне нужна моя… Д’Артаньян, когда вами займутся палачи, им по старой традиции достанется и ваша одежда, и все, что было при вас, в том числе и подвески. Простонародье не знает цены алмазам, они их попросту променяют на пару бутылок… Разве за этим вас послал Ришелье? Чтобы подвески попали к лондонской черни? Вы, помимо прочего, еще и подведете вашего кардинала, если сдохнете в пыточном подвале…
– Интересный поворот дела, – сказал д’Артаньян. – Вот только чует мое сердце, что кардинал, безусловно, не одобрит, если его люди ради успеха дела станут расплачиваться жизнями друг друга… Нет, положительно не одобрит…
– Послушайте, – тихо спросил Винтер с выражением отчаянного недоумения на лице. – Ну неужели вы не понимаете, что выхода у вас нет? Что с вами не шутят? Что это всерьез – пытки и безвестная смерть?
– Все я понимаю, – сказал д’Артаньян. – Но мы, гасконцы, своеобразный народ. Оттого, что росли и воспитывались – если это можно назвать воспитанием – в том самом бедном горном краю, о котором вы упомянули с таким пренебрежением… Знаете, как выражалась матушка великого моего земляка Генриха Наваррского, Жанна д’Альбре, о воспитании сына? «В самых диких и суровых местах, босоногим и свободным от всяких условностей». Словно обо мне сказано – да и большей части гасконцев тоже… Нам, дорогой Винтер, некоторые вещи лучше не предлагать. И мы, знаете ли, верим в то, что справедливость на земле все же существует. Есть над нами над всеми высшая сила, право… И если она хочет моей погибели, я погибну. А если у нее на мой счет другие планы, ничего у вас не выйдет. Вот, скажем, прямо сейчас кусок потолка отвалится и проломит вам башку со всеми ее гнусными мыслями, опомниться не успеете…
Винтер инстинктивно глянул на потолок, устыдился этого своего движения и, силясь вернуть себе уверенность суровостью тона, вскричал с побагровевшим лицом:
– У меня нет времени обхаживать вас, как капризную девку!
– Каин, где брат твой, Авель? – спросил д’Артаньян, глядя ему в лицо.
Он вовсе не собирался погибать безропотно, как баран на бойне: даже если окажется, что высшие силы от него все же отвернулись, следует из гасконского упрямства прихватить с собой на тот свет как можно больше попутчиков, чтобы не так скучно было ждать решения своей судьбы у врат небесных, чтобы было с кем словом перемолвиться, а то и сыграть в триктрак, если только это возможно в чертогах горних… Ну а если потусторонняя дорога поведет в другом направлении, то там тем более можно будет и в картишки перекинуться, и по стаканчику смолы пропустить в самой подходящей для этого компании…
Он уже прикинул, как выхватит шпагу у Винтера и постарается прорваться в коридор, испробовав на этом вот, слева, удар Жарнака[26]. Далеко уйти, конечно, не дадут, здание наверняка, как все подобные места, набито стражниками, но это означает лишь, что шпаге будет где разгуляться и будут свеженькие покойнички…
– Да я вас… – взревел лорд Винтер, уже не владея собой.
Дверь распахнулась с таким грохотом, что шарахнулись даже невозмутимые обитатели северных лесов. Внутрь проскочил Марло – бледный как смерть, трясущийся – и, бросившись к Винтеру, стал что-то шептать ему на ухо с самым испуганным видом.
– И ничего нельзя сделать? – прорычал Винтер.
Марло взвизгнул:
– В конце-то концов, мы так не договаривались! Из-за вас никто не будет класть головы, чихал я на ваши поганые деньги, коли дело так вот оборачивается…
98 
