Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
106 
— Что за наряд! — вздохнула Элф. — Я просто заново влюбляюсь в него… и заново сознаю, что он не для меня. Возьми его! Этим ты отдашь ему должное, а Шанталь облобызает твои ноги — она вложила в него всю душу.
— Возьмите его, миледи! — взмолилась француженка. — Дважды в месяц леди Элфлед заказывает мне платье, и каждый раз я стараюсь превзойти сама себя. Если она его не носит, я рву на себе волосы!
Честити признала, что розово-лиловый цвет совершенно не подходит к белой коже и рыжей шевелюре Элф, а потому с чистой совестью согласилась принять этот королевский дар. Ей дали нижнее белье и отвели в соседнюю комнату, где уже была готова ванна. Девушка отпустила горничную, сознавая, что дает повод для разговоров. Однако другого выхода не было.
Раздевшись, она оглядела себя при ярком свете дня и поняла, что у Сина был веский повод гневаться. Помимо уже известных ей повреждений, на коже обнаружилось множество синяков и царапин, о которых она не подозревала. Рубцы на ногах зловеще краснели, повыше локтя отпечаталась пятерня, на виске, куда угодил кулак Пога, виднелось вздутие.
Ну и, конечно, соски. Оставалось лишь гадать, чего стоило Сину не упомянуть об этом тогда, в постели.
На миг Честити захотелось махнуть рукой на клятву и скрыться, но она напомнила себе, что Син никогда еще не видел ее по-настоящему красивой. Он заслужил это — просто на память.
Погрузившись в огромных размеров расписную медную лохань, девушка испустила невольный вздох удовлетворения. Вода была нужной температуры, с добавкой каких-то благовоний. На скамеечке рядом ожидали дорогое мыло и кусок ворсистой ткани, что служила для мытья. Все это были неотъемлемые атрибуты ее детства и юности. Честити тщательно вымылась и вымыла голову, для разнообразия благословив то, что обычно называла жалкой порослью, — мыть и сушить такие волосы самой, без помощи горничной, не составляло никакого труда.
С полотенцем на голове Честити наконец расслабилась в лохани. Это были минуты наедине с собой, короткая передышка, которую можно посвятить воспоминаниям или заглянуть в будущее. Она предпочла второе, поскольку это был насущный вопрос.
Будущее не сулило ничего хорошего. Идти было некуда — без сомнения, ей был теперь заказан вход даже в домик няни. Последняя встреча с отцом показала, что он вполне способен отречься от нее, вычеркнуть из своей жизни. «…Оставит дом и прилепится к супругу своему…» — вспомнилось вдруг. Нет, она не может прилепиться к Сину. Придется как-то выживать самой.
Эта мысль ужаснула девушку.
Чтобы выжить, нужно себя обеспечивать. Как? Пойти в актрисы? Но у нее нет никаких особых талантов, чтобы сделать карьеру на этом поприще, к тому же богемная жизнь не для нее. Если не можешь стать содержанкой даже любимого человека, то уж точно не станешь ничьей, а такая актриса работает за гроши.
На память пришел разговор с Сином по дороге в Родгар-Эбби и его план попросить помощи у старшего брата. Обелить ее имя и добиться согласия отца на брак! Если бы это было возможно! Не стоит и надеяться, особенно теперь, после шока, в который ее появление повергло Маллоренов.
На глаза навернулись слезы. Честити поспешила выбраться из лохани. Оплакивать свой удел — пустое занятие. Она расчесала и надела парик, шелковую сорочку, не в пример более благопристойную, чем дар отца или даже то, что удалось подыскать в «Доме у дороги», среди вещей неизвестной шалуньи. Тонкая, но непрозрачная, сорочка скрывала большую часть синяков. По вороту и подолу она была расшита белым по белому, а ниже локтей, где кончался рукав, была украшена тончайшими и нежными, как пена, кружевами. В ней одной Честити ощутила себя вдвое красивее.
Чулки тоже были в своем роде произведением искусства: по кромке шли крохотные розочки, подвязки — им в тон. Бог знает почему, девушка вспомнила Шефтсбери и поход в галантерейную лавку. Подумала, что можно оставить на память хотя бы тогдашние чулки и подвязки, если они еще сохранились среди вещей Верити. В старости она будет доставать их, любоваться и ронять слезу.
Она будет так одинока…
Одинока ли? А если в ней уже живет новая жизнь? Честити перепугалась до дрожи в коленях и не без труда убедила себя оставить эти мысли до более подходящего времени.
Леди Элфлед с нетерпением ждала ее возвращения и одобрительно улыбнулась.
— Тебе идет! А теперь платье. Жду не дождусь увидеть его на тебе.
Шанталь приспособила кринолин, призванный придавать подолу пышность без нескольких дополнительных слоев нижних юбок, и та единственная, что прилагалась к платью, была водворена на него и тщательно расправлена. Парчовый лиф не столько сдавил, сколько обнял стан. Честити в зеркало видела, как роскошный туалет творит чудеса с ее внешностью. Настроение ее быстро улучшалось.
106 
