28 
Мы паяли, клепали, долбили стены, прокладывая скрытую проводку и устанавливая специальные датчики, способные вычислить даже человека-невидимку, монтировали системы визуального слежения и электронные замки конструкции нашего гения Маркузика, собирали похожие на мобильные телефоны переносные пульты, сообщающие бизнесмену о проникновению воров в его квартиру или офис где бы он ни находился…
Короче говоря, из-за всей этой охранно-сигнальной истерии мы свету белого не видели.
Правда, была и оборотная сторона медали – чего, чего, а бабок теперь у нас хватало. Но что толку с денег, когда их некогда потратить? Я уже забыл, когда в последний раз посещал бар "Шаловливые ручки". Однажды я плюнул на усталость и приперся туда в двенадцать ночи с единственной целью – чтобы мои знакомые и приятели не подумали, что я умер. Но меня хватило лишь на две вещи: на благородный жест – я наконец отдал долг бармену Жоржу, совсем исстрадавшемуся от дурных предчувствий, и на маленькую драчку – походя обломал рога одному здоровенному лоху, решившего покачать права на мой заветный столик. Он было собрал своих корешей, чтобы восстановить попранную с его точки зрения справедливость, и я уже предвкушал настоящее веселье, коего был лишен в течении целого месяца, но завсегдатаи "Шаловливых ручек" все испортили – они успели объяснить воинственному сброду кто такой Сильвер, и друзей лоха словно корова языком слизала. Раздосадованный этой непрошеной миротворческой миссией, я выпил всего два коктейля и поплелся домой залечивать свои душевные и физические раны – мои руки представляли собой сплошную ссадину. Что поделаешь, ломом и киркой мне работать привычней, нежели паяльником и отверткой…
Светлый просвет в моей нелегкой и мрачной "детективной" жизни наступил совершенно неожиданно – у Маркузика закончился запас каких-то сверхдефицитных штуковин, без которых его охранные системы не могли функционировать. Поскольку мы с Платом в этом не разбирались, Марик выехал в столицу, где ему пообещали достать необходимое по дешевке. Обрадованный таким счастливым поворотом событий, я намеревался отоспаться, но как-то так случилось, что уже в девять утра я, как гвоздь, торчал на своем рабочем месте – то есть, валялся на кожаном диване в нашей конторе – и глубокомысленно наблюдал за Серегой, приводившим в порядок за письменным столом отчетную документацию агентства.
Мы долго дискутировали: записывать в официальный приход деньги, которые нам причитались от щедрот нашего первого клиента Завалихина, или нет? Нас с Маркузиком снедала элементарная жадность – мы хотели так необходимую для развития агентства наличку зажилить и яростно атаковали колеблющегося Плата, настаивавшего поступить по закону. Наверное, наши доводы взяли бы верх, не случись непредвиденное.
На следующий день после экспроприации загадочного бумажника у Мамуры нам пришлось ждать пока объявится Завалихин до семи вечера. Все это время мы спорили до хрипоты, а когда выдохлись, то разбрелись по своим углам злые, как черти, так и не придя к общему мнению. Яблоко раздора, злополучный лопатник, валялся на столе Плата; и мне, и ему противно было на него смотреть. Пытаясь разгадать тайну бумажника, мы едва не пробовали его на зуб. И – тщетно. Вещь дорогая, красивая, уникальная – и не более того.
Может, и впрямь он представлял большую ценность, как памятный подарок, лишь для Завалихина?
Мы согласились с таким выводом весьма неохотно. И я, и Плат в ситуации с бумажником чувствовали какой-то подвох, но где он таится мы даже не могли представить.
– Посмотрю… – угрюмо буркнул красный от злости Маркузик и утащил бумажник в свою электронную келью.
– Дерзай, чучело гороховое, – прошипел ему вслед взвинченный Плат. – Великий экспериментатор…
Я промолчал. Мне хотелось бросить все к чертям собачьим и умчаться со скоростью звука в "Шаловливые ручки". Мы поспали всего ничего, и меня неудержимо клонило ко сну. Но я знал, что если подремлю еще часок, то бессонная ночь мне обеспечена. А потому мой организм настойчиво требовал более сильного допинга чем тот, которым я насыщался во время перепалки. Кроме того, меня очень интересовали пятьсот баксов, обещанные Завалихиным за успешное завершение поисков украденного бумажника. Ради такого ласкающего взор представления я готов был бодрствовать еще сутки.
Вопль Маркузика буквально сдернул меня с дивана. Мы с Платом едва не сорвали дверь с петель, одновременно протискиваясь в лабораторию нашего гения. Марк прыгал среди столов и приборов, словно обезумевший дервиш, и кричал что-то совершенно непонятное.
28 
