Особенно,... 
65 
– А разве это не так, Сергей?
– Так, но ты должен действовать по-другому. А деньги я передам Наташе, ты не беспокойся.
Через час Глеб Сиверов был в своей мастерской. Перед этим он прошелся по Арбату, посмотрел на торговцев картинами, на орущих, поющих, скачущих, хохочущих, посмотрел на развлекающуюся молодежь и понял, что время неумолимо, что каждый день приносит изменения. Даже Москва, которую он любил, изменилась так сильно, что многого он не понимает. В чем-то Москва стала похожа на европейские города, но при этом все равно осталась какой-то азиатской, бесшабашной, перепутанной и бунтующей.
Несколько раз Глеб останавливался перед витринами и следил за отражением.
Никто за ним не шел. И Глебу стало спокойнее. Он почувствовал себя на какое-то время одиноким и независимым. Нахлынули воспоминания.
Когда-то они втроем вот так же гуляли по Арбату. Только не по этому, новому, а по тому, старому – не по приглаженному и застекленному, не по такому шумному и многолюдному. Глеб вспомнил, как шутил Альберт Костров, вспомнил молодого Серегу, вспомнил себя и остановился перед темным тонированным стеклом витрины. Он смотрел на свое отражение, пытаясь отыскать в этом человеке того Глеба Сиверова, каким он был лет пятнадцать назад. Но сейчас перед ним был абсолютно другой человек.
"Зачем я пошел на этот шаг? – задал себе уже, может быть, в тысячный раз один и тот же вопрос Глеб. – Это изменило мою жизнь, это сделало меня другим.
Это даже изменило мое мировоззрение. Прошлое осталось прошлым, оно стало как бы не моим. И сейчас только один человек знает наверняка, что тот капитан Глеб Сиверов и сегодняшний Федор Молчанов, или Игорь Виноградов, или Сергиевский Павел – один и тот же человек. Где-нибудь есть фотография, на которой сохранился тот капитан Сиверов, бесстрашный, награжденный двумя орденами командир спецгруппы". Глеб смотрел на людей в камуфляжной форме, которых было много на Арбате, и горько усмехнулся.
"Да, когда-то и мы втроем вот в такой же форме, или похожей, с тяжелыми рюкзаками за плечами, с полным боекомплектом ползли по выжженной солнцем земле, по горячим камням. Стреляли, убивали, выполняли всякие задания. И нас становилось все меньше и меньше. В конце концов не стало и меня, не стало того Глеба Сиверова. Появился другой человек. Зачем все это было сделано? И стоило ли это делать? Может, лучше было бы погибнуть? Ведь у меня сейчас нет никого.
Семьей я так и не обзавелся, все друзья, близкие мне люди погибли. Остался только Серега. Нет, не только Серега, есть еще и Ирина – женщина, которой я дорожу. Но ведь она права, она ничего обо мне не знает, и я никогда ничего не смогу ей рассказать о том, каким я был, чем занимаюсь и почему я согласился умереть и родиться вновь. Наверное, где-то есть могилка. Жаль, что я ее не видел. Это, наверное, удивительно – прийти на свою могилку, прочесть свою фамилию… Это не к добру, когда нападает вот такая меланхолия, когда от воспоминаний некуда деться".
И вновь, увидев молодого длинноволосого парня в камуфляжной куртке, он вздрогнул. Он вспомнил Альберта, вспомнил, как тот выносил его из узкого каменистого ущелья. Глеб был ранен, истекал кровью, терял сознание. А когда открывал глаза, видел безжизненное синее небо, в котором парили орлы. Он вспомнил маленький случай, эпизод той далекой жизни.
… Они въехали на БТР в небольшое селение неподалеку от Кандагара. Броня была горячая, как сковородка. Глеб соскочил на землю и спрятался под навесом.
Рядом с ним были ребята из его группы. Глеб отчетливо помнил их лица, помнил их имена и фамилии. Сейчас из той группы нет никого, все похоронены в безжизненных каменистых ущельях в выжженной солнцем земле. Остался только он.
Он сидел, положив на колени автомат, и смотрел в небо. Там высоко парил орел. Птица делала круг за кругом над опустевшим селением. Почти все жители ушли в горы, остались только старики и дети. Под навесом расположилось еще несколько парней. Звучали ленивые реплики, кто-то пытался рассказать анекдот.
Но шутить никому не хотелось. Они только что провели операцию и сейчас пробирались к базе, где можно было отдохнуть, смыть пот, кровь и хорошо перевязать раны. Глеб сквозь темные очки смотрел на небо, следил за сильной птицей.
К ним подошел мальчишка и остановился шагах в четырех. Затем он задрал голову и тоже посмотрел на птицу. Глеб и его ребята переглянулись. А паренек, осмелев, сделал еще три шага и застыл перед Глебом, сообразив, что он здесь самый главный Затем паренек показал в небо пальцем.
65 
