Особенно,... 
67 
– Как? Как? – воскликнула женщина. – Я знала, что это может случиться, но думала, Бог нас помилует и не допустит смерти Альберта. Последние годы я даже стала ходить в церковь, стала молиться. Представляешь?
Соловьев сидел рядом с Наташей, опустив голову, глядя на носки своих ботинок. Он не знал, как успокоить женщину.
Вдруг он положил руку ей на плечо. Наташа повернула к нему свое заплаканное лицо.
– Может, тебе уехать из города? Поезжай ко мне на дачу, там моя жена, там дочь. Поживи немного с ними, успокойся.
– Разве можно успокоиться, Сергей? Как ты себе это представляешь?
Соловьев пожал плечами.
– Знаешь, мне хочется умереть, хочется исчезнуть, – сказала женщина, и ее хрупкие плечи вздрогнули.
– А вот об этом не надо думать. У тебя дети, их надо вырастить, они требуют любви.
– Как они любили Альберта! Как они любили с ним гулять! Алик был таким хорошим отцом, таким хорошим!
– Слушай, – сказал Соловьев и вытащил из кармана конверт, – вот здесь деньги, здесь много денег. Я хочу, чтобы ты их взяла. Потом, когда тебе будет что-нибудь нужно, я еще принесу денег.
– Не надо мне ничего, Сергей, – ничего!
– Возьми, – твердо сказал Соловьев и взглянул на фотографию Альберта.
Снимок был хорош. Альберт улыбался, искренне и спокойно. Его темные усы чуть топорщились, волосы были немного растрепаны. Соловьев помнил Альберта таким, помнил также и с перекошенным от ненависти и злости лицом, с глазами, полными отчаяния.
– Пойдем на кухню, выпьем, – сказала Наташа, вставая с дивана.
Сергей пошел за ней следом. На кухне все сияло чистотой, но чистота была какая-то немного неестественная. Нигде ни пылинки. Впечатление было такое, что находишься в аптеке, а не на московской кухне.
– Что ты будешь пить, Сергей?
– Что предложишь, то и буду.
– Тогда давай выпьем водки. Мы с Аликом иногда любили выпить. Он любил закусывать водку салом.
Соловьев улыбнулся. Он знал эту привычку своего друга.
– Ну что ж, давай водку с салом.
Наталья уже успокоилась и, как всякая женщина, занявшаяся привычным делом, сосредоточилась на приготовлении закуски. Она аккуратно нарезала сало, вытащила из холодильника запотевшую бутылку водки, поставила ее на стол, подала хлеб и зелень.
Соловьев наполнил рюмки.
– Держись, Наташа, держись.
– Ох, как мне тяжело, Сергей! Если бы ты знал!
– Нам всем тяжело. Мне Алик был как брат, а может, даже и больше.
– Это так страшно, – выпив водку, сказала Наташа, – вначале погиб Глеб, потом Алик…
Сергей Соловьев вздрогнул. А Наташа взяла его за руку.
– Сергей, береги себя, будь осторожен. Ты остался один. Больше у меня никого нет – никого.
– Дети, дети, Наташа, – проговорил Сергей, вытряхивая из пачки сигарету.
– Дай, я тоже закурю, – сказала женщина. Щелкнула зажигалка. Соловьев зажег сигарету Наташи, затем свою. Они молча сидели, и каждый из них думал о своем. Тем не менее, они понимали, что близки, что связаны одним горем, одной потерей.
– Когда Алик улетал, он сказал мне, что летит в Югославию, что там ему надо уладить кое-какие дела. А я сказала ему: «Алик, но ведь там неспокойно!»
Он пожал плечами, поцеловал меня и ответил: «А что, в Москве спокойно? Неспокойно везде. Тишина только на кладбище, только там», – и засмеялся. Ты же знаешь, он всегда любил шутить. А мне от его шутки стало страшно. У меня даже закружилась голова, и я чуть не потеряла сознание. Алик меня успокоил, взял свою сумку, поцеловал. Дети уже спали, и он не стал их будить. Единственное, что он спросил, стоя уже в дверях: «Наташа, что тебе привезти?» А я сказала: ничего мне не надо, возвращайся сам, я буду очень ждать. «Через две недели буду дома», – ответил он. И действительно, через две недели я узнала, что Алика больше нет.
Глаза женщины, когда она это рассказывала, были сухи, а на губах блуждала странная улыбка.
– Послушай, может, я все же пришлю машину, и тебя отвезут ко мне на дачу?
– Не надо, Сергей, я останусь дома.
Глава 12
У знаменитого вора в законе Седого было две квартиры в Москве – одна на Беговой, вторая на Малой Бронной. На Беговой Седой появлялся редко, большую часть времени он проводил на Малой Бронной.
Сейчас в большой квартире, состоящей из четырех просторных комнат, он был один, если не считать его охранника. Банкир Бортеневский не шел ни на какие переговоры и не хотел принимать никакие условия Седого и Дьякона. И это выводило из себя Седого. Он понимал, что сломить Бортеневского можно только одним способом – лишить его поддержки полковника Соловьева. Тот генерал ФСБ, о котором рассказывал Богаевский, ничего не мог сделать с полковником Соловьевым, ибо тот работал в другом отделе и напрямую не подчинялся генералу. Седой мучительно размышлял, что ему предпринять, как повлиять на банкира.
67 
