Последние отзывы

  99  

Он вздохнул и залпом допил остывший чай.

— Вот, — сказала она, — а теперь полежи.

— С утра? Но я собирался прибить карниз.

— Карниз ждал полгода и еще подождет, ничего с ним не сделается. Тебе нужно как следует выспаться.

— Но я же недавно проснулся!

— Что ты называешь сном? — спросила она, и Сергей Дмитриевич сник. — В постель, в постель. В конце концов, я тоже устала за ночь. И потом, мне нужно выяснить у тебя еще одну вещь.

— Какую? — испугался он.

— А вот об этом мы поговорим, когда ты ляжешь.

И не спорь. Ты обещал меня слушаться.

Сергей Дмитриевич покорно поплелся в спальню, разделся и лег в постель, попутно ногой затолкав под кровать веревку, которая все еще лежала на полу, свернувшись кольцами, как змея. Алла Петровна, не снимая халата, прилегла рядом, плотно прижавшись и положив голову мужу на плечо. Сергей Дмитриевич обнял ее свободной рукой, прижимая к себе еще теснее.

— Ты хотела о чем-то меня спросить, — сказал он в ее волосы.

Она шевельнулась, положив ногу на его бедро.

— Да. Я хотела спросить: может быть, помнишь, что обещал мне сегодня ночью?

Он вздрогнул. Все утро она вела себя так, словно кошмарного пробуждения со связанными руками не было, как и синяков на шее, и вот теперь…

— Не помнишь? — спросила она, дыша ему в шею. — Не помнишь…

Он сглотнул и с трудом разлепил вдруг разом пересохшие губы.

— Боюсь, что сегодня ночью я вряд ли мог пообещать тебе что-то хорошее.

— А вот и не правда, — она тихо рассмеялась, и он поежился от сладкой щекотки. — Рассказать?

— Если хочешь, — проскрипел он.

Теперь у него пересохло и горло. «Что же еще я натворил?» — в панике подумал Шинкарев, чувствуя, как холодеют ноги. Впрочем, судя по тону жены, ничего страшного она говорить не собиралась.

— Конечно, хочу, — сказала она, — иначе не стала бы затевать этот разговор. Знаешь, как это было? Не бойся, не бойся, у тебя даже ноги стали, как две ледышки… Так вот, я спала, а потом проснулась… оттого, что ты в меня вошел. Ты так никогда раньше не делал — грубо, толчком. Я спросила: ты что? А ты дал мне пощечину, а потом еще одну…

Шинкарев тихо застонал.

— Успокойся, все нормально, — сказала она и погладила его по щеке узкой теплой ладонью. — Знаешь, что ты мне тогда сказал? «Затрахаю насмерть». Ты как, не отказываешься от своих слов?

Сергей Дмитриевич сглотнул.

— Слушай, — сказал он, — кто из нас сумасшедший?

— Оба понемножку. Муж и жена — одна сатана, ты не забыл? Понимаешь, когда мы с тобой занимаемся любовью, это как… как хлеб. Хлеб — это здорово, он никогда не приедается, но сегодня ночью было так, как будто на хлеб положили немного горчицы. Знаешь, это было вкусно. Если бы ты не попытался меня после этого придушить, я смело могла бы сказать, что это самая лучшая ночь в моей жизни.

— Нет, ты точно чокнутая. — Правда? — Ее рука скользнула по его животу и задержалась в самом низу. — А вот наш общий знакомый с тобой не согласен. Он голосует за новизну.

— Он тоже псих.

— А это уже к делу не относится. Три психа провели голосование и большинством голосов постановили: долой рутину, да здравствует новизна. Ну-ка, бегом за моим чулком! Я хочу быть похожей на проститутку.

— На чокнутую проститутку, — сказал он, вставая.

Пока она натягивала чулок на левую ногу, он чуть не сошел с ума.

— Вот, — сказала она, откидываясь на подушку. — А теперь приступай.

— Я…

— Не знаешь, с чего начать? Порви на мне халат, он мне уже надоел. А потом ударь по лицу. Только не перестарайся, зачем мне фонарь. Наставь мне синяков, но только ниже шеи. Ну, чего ждешь?

Шинкарев зажмурился и несильно ударил жену по щеке, получив от этого неожиданно острое удовольствие.

— Халтуришь, Шинкарев, — глядя на него расширенными глазами, сказала она. — Я даже не почувствовала. Сильнее!

Он размахнулся и отвесил пощечину, от которой ее голова тяжело мотнулась на подушке, а волосы волной упали на лицо. Алла Петровна застонала, выгибаясь дугой, и тогда он, тоже застонав, с треском рванул на ней халат.

— Вот уж, действительно, одна сатана, — задыхаясь, сказал он и вывернул ей руку.

— Да!!! — закричала Алла Петровна и впилась зубами в подушку.

К тому времени, как раздраженный и озабоченный полковник Мещеряков, напившись чая у Сорокина, вернулся в свою пустую квартиру, по обнаженной спине Аллы Петровны Шинкаревой уже вовсю гулял, оставляя красные полосы, ремень. Сергей Дмитриевич работал, закусив губу, по лицу его текли крупные капли соленого трудового пота, и сдавленные, в подушку, крики жены заставляли его издавать низкое звериное рычание, которое совершенно не вязалось с его узкими плечами, вислым животом, дряблыми жирными ягодицами, одутловатыми щеками и обширной лысиной. Сергея Дмитриевича не занимали подобные мелочи: впервые за очень много дней ему было по-настоящему хорошо.

  99