43 
Куракин держал собственную баню и регулярно пускал нас мыться, беря по копейке за человека. Здесь было удобней и гигиеничней, чем в общественной бане. Правда, хозяин сразу потребовал, чтобы мы не водили женщин, хотя сам по старинным русским обычаям не очень-то соблюдал принцип разделения полов.
Карл быстро пристрастился к парилке, обожал, когда раскаленные камни обдавались водой вперемешку с пивом, ибо в густом хлебном духу, которым окутывалась баня, дышалось особенно легко и приятно.
Он лежал на верхней полке и балдел, пока я хлестал его веником, потом мы менялись — березовые листья летели по сторонам будто перья. Затем, красные, разгоряченные, выбегали на улицу и обливались ледяной водой.
Ну и что за баня без разговоров за жизнь.
— Знаешь, Дитрих, — спросил как-то раз Карл, отходя после особенно хорошего пара, — неужели об этом мы мечтали, покидая наше имение?
— О чем ты? — не сразу понял я.
— Да о том, что вместо балов, зеркальных дворцов, блестящей карьеры — мы сначала попадем в тюрьму, затем заложим твое оружие и… станем солдатами за деньги, которые любой дворянин назовет смешными. Неужели это та самая Россия, страна огромных возможностей, о которой ты говорил? — с горечью произнес кузен.
Я вздохнул, посмотрел на закопченные бревенчатые стены. Да, Россия всегда была лакомым кусочком для многочисленных негодяев и прохиндеев, сбежавшихся как шакалы со всего света. Им удавалось взлететь ввысь по служебной лестнице, сколотить огромное состояние, оставить после себя кровавый след… А те иноземцы, нормальные честные люди, что искренне хотели приложить свои таланты, ум, мастерство на благо новой родины… Как складывалась их судьба? Не тяжело ль было преодолевать застарелость и косность дурацких обычаев, лень, невежество и извечное российское разгильдяйство.
Сколько их сложило головы на поле брани под нашими знаменами. Сколько дало потом ученых, полководцев, великих литераторов, наконец. Пушкин, Лермонтов, Тургенев… Да что говорить! Но как-то отвечать кузену следовало.
— А на что ты рассчитывал, Карл? Думал, сразу все с неба посыплется как из рога изобилия?
— Нет, но… — смутился кузен.
— И правильно, что не думал. Да, мы с тобой пока всего лишь рядовые гренадеры — нижние чины. Но с другой стороны, служим в императорской лейб-гвардии, а значит, у нас больше возможностей пробиться наверх. Допустим, остались бы мы в Курляндии, что, было бы лучше?
— Смеешься, Дитрих?! Ты не хуже меня знаешь, какая жизнь на родине. Курляндия бедна, после войны остались одни пустыри. Мы нищие как церковные крысы. Только на словах — дворяне, а за душой ничего. Ничего, кроме чести, — грустно ответил кузен.
— Вот именно! Здесь в любом случае не хуже. Да, мы не получили офицерского чина, да и вряд ли могли на него рассчитывать. Но ты слышал, что говорил Нащокин: впереди война с Турцией. Война долгая, кровопролитная. И в то же время — она дает шанс отличиться. А ведь мы обязательно отличимся, Карл. Ты мне веришь?
— Тебе верю, — улыбнулся кузен.
— И правильно делаешь, — сказал я, а сам закрыл глаза и попытался убедить себя, что не занимаюсь самообманом.
Да, другого способа приступить к выполнению моего плана — нет. Хоть кровь из носу, а надо сделать шаг вперед. Пока что я плыву по течению, пора расчехлить весла и грести в нужную сторону. Но как же это непросто!
Там, в прошлой жизни, были свои ориентиры. Я в них разбирался, знал, что стоит за тем или иным маячком, и, пускай, далеко не преуспел, но все же жил как-то упорядочено, в постоянном штиле, избегая штормов и качки.
Тут все по-другому. Я — дворянин, это ласкает самомнение, однако накладывает и определенные обязанности. И как они далеки от стереотипов, которыми меня пичкали во времена школы и института. Почему-то нет лакеев, кого-то из круга «принеси-подай», все приходится делать самому. И еще — на мне лежит большая ответственность за Карла.
Я очень прикипел к нему за эти дни. Удивительно, почему нас, русских, и немцев тянет друг к другу словно магнитом, ведь мы такие разные, с абсолютно непохожими ментальностями, просуществовавшие долгие года в постоянной войне, истребившей миллионы с обеих сторон. И что самое интересное — нет ненависти, передающейся от поколения к поколению! Даже мой дед, отвоевавший четыре года в Великую Отечественную на передовой, всегда отзывался о немцах с глубоким уважением, а я лично общался с ветераном вермахта, солдатом шестой армии Паулюса, сдавшимся в плен во время битвы под Сталинградом. Пленных отвезли в маленький русский городок, оставшийся в тылу, там они строили аккуратные двухэтажные домики с миниатюрными балкончиками, причем строили хорошо, на века. Здания эти стоят до сих пор, украшенные вывесками рекламных контор и магазинов. Немца поразило, что голодные истощенные люди приходили к пленным и делились последним: хлебом, картошкой, сахаром. И это несмотря на то, что многие семьи получили похоронки, а кое-кто эвакуировался сюда, пройдя через разгромленные бомбежками поезда и расстрелянные с самолетов колонны беженцев.
43 
