Он сунул ноутбук под мышку и, неловко изогнувшись, подхватил со стола фонарик. Пистолет по-прежнему оттягивал его правую руку, и полковник, спохватившись, снял его с предохранителя. Он по-прежнему не верил, что на него могут напасть, но события приняли такой оборот, что никакие меры предосторожности не казались ему излишними. Нежданно-негаданно он оказался в зоне ведения боевых действий, и игнорировать этот факт было очень опасно.
Перед уходом он в последний раз посмотрел на лежавшего в углу Арбуза. Бросать его вот так, на полу, даже не закрыв ему глаза, вдруг показалось полковнику недостойным и постыдным. Конечно, мертвому все равно, но все-таки…
— Сантименты, — раздраженно пробормотал полковник, но все же вернул ноутбук на стол и наклонился над убитым.
В этот момент со стороны дверей послышался какой-то шорох. Это могла быть крыса или какая-то другая живность, но нервы у Мещерякова были натянуты до предела, и он резко выпрямился, одновременно вскинув на уровень глаз пистолет и фонарик. Ему удалось разглядеть стоявшего в дверном проеме человека, и он едва не закричал от неожиданности. Незнакомец был одет как простой работяга, но вместо ящика с инструментами в руках у него тускло отсвечивал вороненой сталью короткоствольный автомат с тяжелым набалдашником глушителя. Лицо его было наполовину закрыто каким-то громоздким прибором с линзами, и Мещеряков понял, почему убийца двигался в кромешной темноте, не производя никакого шума. Ствол автомата шевельнулся, нацеливаясь Мещерякову в лицо, и тогда он быстро, почти не целясь, выстрелил в незнакомца из пистолета и метнулся в сторону.
Под ноги ему очень некстати подвернулся перевернутый стул Арбуза. Падая, Мещеряков выстрелил еще раз и услышал, как в ответ шепеляво залопотал оснащенный глушителем автомат. За долю секунды до того, как автоматная очередь вспорола его модный пиджак, полковник понял еще одну вещь: до него вдруг дошло, почему стоявшие во дворе «Жигули» показались ему такими знакомыми. Это была та самая машина, с которой он едва не столкнулся, уезжая нынешней ночью от Арбуза. В подвале была засада, и он, стреляный воробей, ничего не подозревая, шагнул прямо в нее…
Пол с неожиданной силой ударил его в плечо. От толчка лежавший на спусковом крючке палец непроизвольно напрягся, пистолет снова звонко бахнул. Убийца охнул и присел, схватившись за простреленное бедро, а потом торопливо бросился прочь, заметно прихрамывая и задевая за дверные косяки. В коридоре он бросил на пол автомат и прибор ночного видения, но Мещерякову это было уже безразлично: он вытянулся на жестком бетонном полу и, перестав сопротивляться, медленно погрузился в темноту.
* * *
С одной стороны лестничной клетки стена была сплошь стеклянной, и сквозь нее был хорошо виден тронутый осенней желтизной парк. Денек выдался погожий, и красные макушки кленов горели огнем в неярких лучах послеполуденного солнца. Илариону всегда нравились красные клены, но сегодня их расцветка неприятно напоминала свежую кровь — казалось, кто-то огромный долго метался по парку, умирая в страшных муках и густо окропляя деревья алыми каплями. Иларион глубоко вздохнул и невольно поморщился: в воздухе ощущался слабый запах каких-то лекарств. Такое уж это было место, что красота и покой здесь служили всего-навсего ширмой, за которой скрывались страдания, боль и смерть.
Он спускался вниз по пологим ступеням, рассеянно похлопывая ладонью по перилам, и смотрел в парк. По асфальтированным дорожкам прогуливались люди в синих пижамах с коричневыми отложными воротниками и такими же лацканами. Некоторые были в халатах; кое-кто при ходьбе опирался на костыли, а кого-то возили в инвалидных креслах на колесах с блестящими никелированными спицами. Время от времени среди зелени мелькали белые халаты сестер и зеленые балахоны хирургов, вышедших глотнуть свежего воздуха в промежутке между операциями.
Снаружи на дюралевый оконный переплет уселась синица, постучала клювом по металлу, повертела головой, глянула на Илариона черными бусинками глаз и, чего-то испугавшись, упорхнула так же стремительно, как и появилась. В уголке оконной рамы покачивался в пыльной паутине желтый березовый листок не слишком богатая добыча для голодного паука «Не повезло Мещерякову, подумал Иларион, шагая вниз по лестнице. — Когда он начнет понемногу ходить, будет, наверное, уже зима, и черта с два здешние эскулапы выпустят его погулять на свежем воздухе. А просидеть до весны в четырех стенах — это же с ума можно сойти! Не с Андрюхиным характером бродить по коридорам, ругаться с нянечками и резаться в домино с выздоравливающими… Он здесь совсем озвереет, наш полковник, и горе тому, кто первым подвернется ему под руку!»