Особенно,... 
82 
— Вы не помните, когда случилось это чудовищное преступление?
— Еще бы мне не помнить! Это было… Да, чуть больше недели тому назад, в пятницу. Утром моя жена отправилась к княгине, чтобы сделать ей массаж. Обычно она возвращалась к обеду, но в тот день вернулась через пару часов после ухода. Точно не помню, но я уже встал. Я немного лентяй, могу в этом признаться. Евиного будильника я не слышу, мы старики и спим в разных спальнях, простите за такую подробность, поэтому я позволяю себе поспать подольше, особенно с тех пор, как ликвидировал издательство. Словом, Ева вернулась, когда я уже встал, и лица на ней не было. Представьте, что было с моей бедной женой, когда она вошла в спальню княгини, чтобы помочь ей с утренним туалетом, и застала окоченевший труп! Ева говорит, что это было ужасное зрелище!
— Ваша жена не говорила вам, кого она подозревает в этом преступлении?
— Она об этом твердит постоянно, далее успела уже порядком мне надоесть.
— И кого же она подозревает?
— Слуг, служивших в доме княгини и уволенных ею. Она их попросту вышвырнула на улицу! Они все, как подозревает Ева, служили у нее без разрешения на работу. Кто-то капнул на нее, или ей самой что-то такое показалось, но она испугалась и всех уволила. Ну они ей и отомстили. Эмигранты!
— А на допросе в полиции Блаукирхена ваша жена сказала, что у нее ни на чей счет нет подозрений.
— А, так вы все-таки в курсе! — почти торжествуя, воскликнул Шмидт. — Я почему-то так и подумал, что не может быть, чтобы вы не знали о таком страшном преступлении. Нет-нет, я не в претензии, не подумайте! Я понимаю, у полиции свои методы.
— Как вы думаете, почему ваша жена ничего не сказала полиции о своих подозрениях относительно слуг?
— О, надо знать мою Еву! — улыбнулся Шмидт. — Моя жена большая формалистка, и поскольку у нее не было никаких конкретных доказательств, она не стала высказывать свое личное мнение, основанное лишь на женской интуиции и догадках. Но я могу вам сказать, господа, что моя Ева очень неплохой психолог: долгие годы работы с нервными больными в санатории развили в ней это качество.
— Редкое и ценное качество, — заметил инспектор. — Нам придется еще раз допросить вашу жену, господин Шмидт. Как вы думаете, она сейчас дома?
— Я мог бы позвонить домой и выяснить это.
— Вот телефон, пожалуйста.
— Я могу предупредить Еву, что ее хотят посетить господа из полиции по поводу смерти княгини Махарадзе, так сказать, морально ее подготовить?
— Почему бы нет? — пожал плечами Миллер. — Мы ведь ни в чем не подозреваем вашу жену, а просто хотим уточнить ее свидетельские показания.
Господин Шмидт застал жену дома.
— Ева! Как хорошо, что ты никуда не ушла! Я звоню из мюнхенской криминальной полиции. Да, меня допрашивали, а теперь два сотрудника полиции хотели бы побеседовать с тобой относительно твоих подозрений по поводу слуг княгини. Да, конечно, это я им сказал! Ева, в полиции сами разберутся фантазии это, пустые подозрения или что-то более серьезное. Уж на этот счет ты можешь не волноваться, здесь люди опытные! Так что будь дома, никуда не отлучайся.
— Благодарю, господин Шмидт! — сказал Миллер. — Вы можете подождать нас в своей машине: мы соберем бумаги и двинемся в путь.
Хорст Шмидт поднялся и вышел из кабинета, по-прежнему спокойный и добродушный.
— Ну, и что вы скажете, графиня?
— Ничего не скажу. Пока что.
— А я скажу, что мы, кажется, окончательно запутались. Так этот Шмидт, оказывается, вовсе не был женат на нашей «русалке», и придется нам искать ее мужа где-то в другом месте. С другой стороны, он как-то уж очень близко с нею связан… Ужасно, что из Советского Союза приезжает теперь столько разношерстной публики, что с русской эмиграцией уже не так просто разобраться, как прежде, когда она шла на Запад редкими волнами: теперь это уже не волны, а прямо какое-то наводнение… А еще ужасней, что у нас нет никаких контактов с русской полицией!
— Милицией, инспектор, — поправила его Апраксина. — А вы подали мне интересую мысль! Собирайте бумаги, а я пока сделаю один звоночек! — Она полистала записную книжку и нашла нужный номер.
— Вы хотите звонить прямо в СССР, графиня?
— Нет. Это номер общежития для беженцев, телефон дежурного. Поговорите с ним вы, инспектор. Скажите, что нам срочно нужна Татьяна Беляева из четыреста восемнадцатого номера.
82 
