…Остаток дня Дмитрий занимался осмотром машины. Надо было поменять масло, поставить новые фильтры, проверить, все ли есть в багажнике для замены колеса и буксировки. Мало ли что? Новая-то она новая, но в дороге все может случиться. Глазов был человеком обстоятельным. В дальнее путешествие он мог отправиться только в полной уверенности, что найдет выход из любой аварийной ситуации. Юлия все время был а рядом.
— Послушай, а зверюгу свою ты куда денешь? — спросил он, залезая в очередной раз под машину.
— С собой возьму, — невозмутимо ответила Юлия.
— Что?! — Глазов высунулся из-под машины и замахал на нее гаечным ключом: — Что ты, что ты! С ума сошла?! Мало мне в машине бабы, еще и псина на заднем сиденье! А если она меня цапнет?
— Не будешь на меня кричать, не цапнет. Зато машину можно смело оставить в любом месте. Пока в ней Альфа, никто и не подумает залезть. Лучше любого противоугонного средства.
— Нет, это черт знает что! — Глазов стал отвинчивать пробку, чтобы слить отработанное масло. Гаечный ключ все время соскальзывал с резьбы, Дмитрий ругался от злости и в конце концов не выдержал, крикнул из-под машины: — Иди сюда, подержи!
— Что сделать? — испугалась она.
— Лезь под машину, вот что! — рявкнул он.
— Что, прямо так?
— А как?
Она нерешительно одернула джинсовый комбинезон:
— Я никогда это не делала.
— Вот и учись. Заодно тормозные шланги покажу, — буркнул он.
Юлия послушалась, скинула шлепанцы и полезла к нему под машину. Они лежали под машиной, и Глазов, тяжело дыша, пытался свинтить злосчастную пробку. Совместными усилиями они надавили на гаечный ключ, и та наконец подалась. Дмитрий вздохнул облегченно. Вдвоем под машиной было тесно, Юлия испачкалась в масле, оба были мокрые от пота и грязные. Глазов вдруг сообразил, что происходит, и захохотал.
— Ты что? — испугалась она.
— Затащил под машину чужую женщину! Ха-ха-ха! Никто же не знает, что мы здесь масло сливаем… Слушай, у тебя соседи есть? Из-за забора не подсматривают? Ха-ха! Я даже с женой никогда под машиной этим не занимался. Ха-ха-ха! — тут он вспомнил вчерашний вечер и перестал смеяться. — Слушай, Юля, я у тебя сегодня переночую? Коврик у двери есть? Собачий тоже сойдет.
— Ты серьезно? — Она была совсем близко, потная, лицо перепачкано машинным маслом.
— Вполне. Так что насчет того, что я никогда не останусь здесь ночевать, ты погорячилась. Впрочем, все от тебя зависит. Скажешь «нет», и я уеду.
— А если скажу «да»?
— Останусь. Давай вылезай отсюда, — толкнул ее локтем Дмитрий.
Она неловко полезла из-под машины. Мелькнули ее ноги, длинные, загорелые, на ногтях перламутровый лак. Итак, он напросился ночевать. Стало неловко. Он видел, что масло давно уже вытекло в поддон, но из-под машины вылезать боялся.
— Митя, хватит уже. Ты там до ночи будешь сидеть? Можешь не волноваться, я на террасе лягу. Там прохладнее. Вылезай уже.
Глазов неохотно выполз, 'но тут же залез под капот. Потом он пылесосил салон. Грязи в машине просто не выносил. Чужая или своя, но она должна быть чистой. И внутри и снаружи. Юлия ушла на кухню готовить ужин. Пока не спустились сумерки, оба были при деле.
Потом сели ужинать. К вопросу о ночевке они больше не возвращались, и он понял, что дело это решенное. Сразу возникла дилемма: что ее больше обидит? Если он нахально придет на террасу или если туда не придет? Погруженный в свои мысли, он мазал клубничным вареньем блинчики и меланхолично отправлял их в рот. На пятом вдруг поперхнулся, заметив, что она тайком смеется.
— А что такого веселого я делаю?
— Так. Я не знала, что деревенские такие забавные. Ты, Митя, самый настоящий мужичок. Серьезный, основательный.
— Слушай, иди ты куда подальше. Блинчика ей жалко!
Она расхохоталась, Глазов стукнул о стол чайной ложечкой и закричал:
— Где моя постель?!
Альфа тут же залаяла и взлетела на террасу. Куда ей было не велено. Дмитрий вскочил на стул и стал бросать в нее оставшиеся блинчики:
— Уйди, животное! Фу!
Юлия сжалилась наконец над ним и взяла овчарку за ошейник:
— Он больше не будет. Альфа, место! Иди к себе. Брысь! Митя, твоя постель в доме.
— Надеюсь, зубастое чудовище ночует на улице? Я могу запереть дверь? — сказал он, спрыгивая с табуретки.
— Эх ты трус! Я и не знала, что ты так боишься собак!
— Да. Я боюсь собак. Более того: я их терпеть не могу! Эта поездка будет для меня пыткой! Вот так!