75 
Отвечая на приветствия, время от времени пожимая чьи-то руки и одно за другим отклоняя предложения присесть и выпить, Шараев и Дынников протолкались к стойке и заказали выпивку – здесь было не принято разговаривать всухую. Уже набравший разгон Тыква немедленно опрокинул свой стакан и сразу же заказал вторую порцию, а Активист лишь пригубил.
– Стасик, – обратился он к бармену, – ты Эдика не видел?
– Не-а, – лаконично ответил Стасик, орудуя шейкером и внимательно наблюдая за залом.
– Стасик, – снова позвал Активист. – Отвлекись на минутку от приготовления своего пойла и сфокусируйся, пожалуйста, на самых близких к тебе в эту минуту. Мне очень нужен Эдик.
Он порылся в кармане и положил на стойку двадцатку.
Стасик продолжал невозмутимо трясти шейкер, но двадцатка бесследно исчезла.
– По-моему, он лег на дно, – сказал Стасик, все так же глядя в сторону. – Даже не знаю, что вам посоветовать. Попробуйте поговорить с Макакой.
– С кем? – не понял Активист.
– Вон та шмара, что в синей куртке.
– Эта?! – поразился Виктор, а Тыква пренебрежительно хрюкнул. – Он что, путается с этой дешевкой?
– Не он, а его брат, – уточнил Стасик. – Веньямин.
– Вениамин? – переспросил Виктор.
– Это по-русски Вениамин, – Стасик позволил себе криво улыбнуться, – а у этого придурка – Веньямин. Он сам так говорит и других заставляет.
– Придурок?
– Отмороженный, – убежденно подтвердил бармен. – Психованный, как таракан из КПЗ. Вы с ним поосторожнее, ребята.
– Я и сам такой, – успокоил его Активист. – Особенно сейчас. А уж Мишук у нас нынче… Эй, Мойша, хватит надираться.
– А кто надирается? – оскорбился Тыква, поспешно допивая второй стакан. – Я лечусь.
– Лечится он… Пошли, инвалид.
Стасик выразительно посмотрел на подмокший кровью пластырь, украшавший щеку Дынникова, но ничего не сказал: ему доводилось видеть и не такое, и он давно уже усвоил, что любопытство зачастую вредит здоровью гораздо сильнее, чем алкоголь, никотин и наркотики, вместе взятые.
Не вынимая изо рта сигареты и не снимая перчаток, Активист протиснулся на пятачок и аккуратно взял под локоть девицу в темно-синей блестящей курточке с зеленым воротником. Девица отреагировала не сразу. Некоторое время она еще совершала плавные и вместе с тем какие-то ломаные телодвижения, закатив густо подведенные глаза и приоткрыв полудетский, но уже многоопытный рот с пухлыми, тяжелыми от помады губами. Активист потянул ее с пятачка, и тогда она наконец очнулась.
– Че те надо, козел? – плывущим голосом спросила она. Шараев порадовался тому, что музыка грохочет во всю мощь, перекрывая эти пьяные вопли: скандал ему был не нужен.
– Побазарить надо, – ответил он, перекрикивая музыку.
– Охренел, че ли? – выдирая локоть, возмутилась Макака. – Кто в четвертом часу ночи базарит? Ночью кайф надо ловить или трахаться. Иди в пень, не мешай отдыхать.
Она снова принялась было выламываться под музыку, но Активист дернул ее за рукав курточки и стащил с пятачка. Макака упиралась и даже пыталась отбиваться, но она явно не вполне понимала, где находится и что происходит, так что Виктор сравнительно легко дотащил ее до туалета.
В умывальной комнате, общей для мужского и женского туалетов, он выпустил ее локоть. Макака, которой такие экскурсии, видимо, были не в новинку, пьяно вздохнула и, одним ловким движением задрав юбку, принялась стаскивать с себя колготки вместе с трусиками.
Виктор дал ей сначала по рукам, потом по шее, схватил за загривок и, заставив наклониться над раковиной, пустил холодную воду. Он долго плескал ей в лицо, терпеливо удерживая это брыкающееся и царапающееся создание над раковиной. Макака ругалась черными словами, в считанные минуты пройдясь по всей родословной Активиста и упомянув не менее полутора десятков изощренных половых извращений.
Когда она иссякла и перестала брыкаться, Виктор закрыл кран и поставил ее прямо. Взгляд у нее стал испуганным, но гораздо более осмысленным, чем прежде, а вот с макияжем дело обстояло совсем плохо. Такие лица Активисту доводилось видеть разве что в фильмах ужасов – подобным образом гримировали актрис, которые играли восставших из могилы мертвецов или вампиров. Страшные сине-черно-красные разводы покрывали физиономию Макаки, как трупные пятна. Активиста перекосило, и он поспешно вынул из кармана носовой платок.
75 
