ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  87  

– О! – донесся из прихожей довольный возглас Телескопа. – Вижу маяк! За-жи-гает свет-ля-чок свой фо-нарик мая-чок, – дурашливо пропел он и, судя по последовавшему за этим грохоту, упал.

Пока он возился в коридоре, поднимаясь на ноги, снова падая и невнятно матерясь, Активист не спеша докурил сигарету, спрятал окурок в свою пепельницу и привел в порядок туалет, то есть в очередной раз поправил галстук, подтянул перчатки и пригладил волосы. Он продолжал хмуриться: на его памяти Телескоп ни разу не напивался до потери памяти, а его теперешнее поведение трудно было объяснить чем-либо, кроме пьяной амнезии.

– Витек! – радостно воскликнул Телескоп, появляясь в дверях спальни. – А я гляжу – машина. Извиняться пришел? Не надо, Витек, не извиняйся. Я гордый. Сам ненавижу унижаться и не могу смотреть, как другие унижаются.

Ну, поспорили, ну, вышла непонятка – с кем, мать его, не бывает? Устали все, перенервничали, вот и рычим друг на друга, как пауки в банке… Или пауки не рычат? Ну да, точно, не рычат. Они сразу – пр-р-рыг! – и жрать.

Он поднял руки со скрюченными пальцами и показал, как прыгают друг на друга пауки. При этом его так сильно качнуло, что он едва не упал. Виктор смотрел на него с усталым удивлением. Глаза у него горели, словно их засыпали песком, и временами казалось, что пьяное кривлянье Телескопа ему только снится.

– Все это хрень и чепуха, – восстановив равновесие, продолжал разглагольствовать Телескоп. – Милые бранятся – только тешатся. Я так и знал, что пыль уляжется и все будет тип-топ. Кстати, как ты меня нашел?

– Случайно, – сказал Виктор. – Ты где был-то?

– Я-то? – Телескоп пьяно ухмыльнулся. – Ну, от Тыквы заехал сюда.., брата, блин, нету, на душе погано – спасибо вам с Тыквой.., ты извини, но из песни слова не выкинешь. В общем, пошел я в кабак…

– В «Семейный вечер»? – невинным тоном уточнил Виктор.

– Да пропади она пропадом, эта тошниловка! – Телескоп скривился. Он либо говорил правду, либо был великим актером. – Я там горилле какие-то деньги должен, не помню сколько… В «Варшаву»! Музычка, девочки, холуи в смокингах, что твои пингвины… Потом где-то еще добавил, и – ура! – печаль рассеялась, развеялась тоска.

Прихожу – а тут ты. Знал бы, прихватил бы пузырь на вынос, а так ошибочка вышла.

– Да, – медленно сказал Активист, – человеку свойственно ошибаться. Иногда человек ошибается крупно.

В остекленевшем взгляде Телескопа появилось осмысленное выражение. Он поморгал глазами за толстыми линзами очков, тряхнул головой и внимательно уставился на Виктора.

– Это намек? – спросил он.

– Это аксиома, – ответил Активист, – про которую некоторые постоянно забывают.

– Вот это уже точно намек, – напряженным голосом сказал Телескоп. Его правая рука почти незаметно скользнула за спину.

– Это не намек, мать твою, – яростно прошипел Дынников, выходя из-за двери и упирая в затылок Телескопу сдвоенные стволы обреза. – Это абзац.

Держа обрез правой рукой, левой он ловко задрал на Телескопе куртку, выудил из-под нее наган и бросил его Активисту. Шараев поймал револьвер за рукоятку, взвел курок и направил оружие на Телескопа.

– Скажи мне, Эдик, как можно быть таким жадным? – спросил он. – Зачем ты убил собственного брата? Из-за вшивых пятидесяти косарей?

– Что? – Телескоп так достоверно изобразил растерянность, что Виктору на секунду стало не по себе. – Какого брата? Где Венька?!

– Вот блин, – с отвращением сказал Тыква. – Неужто не помнишь? Или ты так много братьев перемочил, что не поймешь, про которого тебя спрашивают? Вот он, твой Венька!

Он сдернул с трупа простыню, и Телескоп задохнулся, ловя воздух широко открытым ртом. Секунду он стоял, зевая, как выброшенная на берег рыба, а потом с каким-то жалобным, неприлично бабьим вскриком бросился к трупу. Тыква нацелился было сцапать его за шиворот, но Виктор остановил подельника отрицательным движением головы.

Некоторое время Телескоп шарил руками по трупу, жалобно вскрикивая и причитая, потом вдруг замолчал, еще секунду посидел, низко склонив голову словно в глубокой задумчивости, и вдруг, цапнув с пола монтировку, бросился к Тыкве. Глаза у него были совершенно белые, как у вареной селедки, очки воинственно сверкали. Он был так страшен, что растерявшийся Тыква выронил обрез и беспомощно прикрыл голову скрещенными руками.

Активист выбросил вперед свободную руку и быстрым движением выдернул монтировку из ладони Телескопа. Телескоп этого, похоже, даже не заметил, со всего маху врезав по скрещенным рукам Дынникова кулаком. Тыква заверещал от ужаса. Телескоп вцепился в горло своего бывшего товарища, но это было уже не то. Придя в себя и обнаружив, что до сих пор жив и даже невредим. Тыква отцепил от своей шеи скрюченные пальцы Телескопа и нанес короткий режущий удар в живот. Телескоп охнул и сложился пополам. Тыква размахнулся, готовясь добить противника страшным ударом пудового кулака, но в последнее мгновение передумал и несильно съездил противника по уху. Телескоп отлетел в сторону, врезался в стол и затих на полу, издавая странные звуки. Сидевший на столе Активист посмотрел себе под ноги и с тягостным чувством понял, что Телескоп плачет.

  87