Особенно,... 
92 
– Миша, Миша, – печально сказал Виктор. – Как же так?
Тыква хрипло закашлялся, и вместе с кашлем у него изо рта хлынула ярко-алая кровь.
– Машка, – прохрипел он.
– Машку я не оставлю, – пообещал Виктор. – Если буду жив.
Тыква яростно замотал головой.
– Не то. Это все из-за Машки. Он забрал ее и требовал денег. Пятьдесят штук ему было мало…
Телескоп открыл рот, но Виктор заткнул его яростным жестом руки.
– Говори, Миша, – попросил он. – Кто он такой? Кудрявый?
– Кудрявый – дерьмо, – хрипло выдавил из себя Тыква. – Он имеет Кудрявого как хочет. Он настоящий дьявол.., крутой мужик. Это он все устроил, с самого начала. Он подсеял нам того хмыря с его вонючими четырьмя тысячами.., специально, чтобы Кудрявый послал нас на дело. Сам Кудрявый боялся, не хотел… Ваши деньги у него.. и Машка.
– Кто он? – не слыша собственного голоса, спросил Виктор.
– Сивый. Не знаю кто… Он тебя давно приметил.
У него хата как раз над твоей. Он там не живет, иногда только заходит. Достань его, Витек.
– Достану, – пообещал Виктор. – Не сомневайся.
– А я и не сомневаюсь. – Тыква снова закашлялся, брызгая кровью, но Активист не отстранился. Несколько капель попало ему на щеку, и он рассеянно растер их перчаткой, оставив на щеке смазанную красную полосу. – Витек, – прокашлявшись, снова заговорил Тыква, – добей. Не могу я больше, Витек. Я тебя знаю, ты дурак.., всех жалеешь. Не жалей, Витек, добей.
– Да кто тебя жалеет, падло? – влез Телескоп. – На тебя помочиться и то срамно. Сука ты, тварь подзаборная…
Виктор бросил на него один-единственный взгляд, и Телескоп умолк, поспешно отступив в сторону.
– Миша, Миша, – повторил Активист. – За Машку не беспокойся, сделаю, что смогу.
– Верю, – прошептал Тыква. В груди у него свистело и клокотало, кровь теперь текла изо рта непрерывно. – Не тяни.
– Ладно, – сказал Активист и медленно встал, – ладно. Дай обрез, – повернулся он к Телескопу.
Телескоп беспрекословно сбегал к машине и принес обрез. Виктор сомкнул пальцы на гладкой шейке приклада и медленно, как во сне, направил обрез в голову Тыквы.
Секунду Тыква пытался смотреть прямо в сдвоенное отверстие, напоминавшее употребляемый в алгебре значок, которым обозначают бесконечность, но в конце концов не выдержал и зажмурил глаза. Активист хотел что-то сказать, но слова застряли в горле, и тогда он просто спустил оба курка.
– Собаке – собачья смерть, – сказал Телескоп, не скрывая удовлетворения.
– Помолчи, – ответил Виктор. – Надо его похоронить.
– Что?! – возмутился Телескоп. – Хоронить это дерьмо? Ты что, рехнулся? У нас же времени нет!
– Торопишься? – спросил Виктор. – Ну, вали отсюда.
Он вынул из-за пазухи одолженный ему Тыквой нож и начал рыхлить им землю. Телескоп некоторое время нерешительно потоптался рядом, двинулся было прочь, но все-таки вернулся и стал помогать Активисту, выгребая землю руками. Лесной подзол копался легко, а попадавшиеся время от времени корни Виктор обрубал ножом. Ему давно не приходилось рыть землю, да и инструмент у него был далеко не самый подходящий, так что он очень быстро выдохся и взмок, но ни на минуту не прервал своего занятия до тех пор, пока неглубокая, всего по пояс, с неровными осыпающимися краями яма не была готова.
Вдвоем они опустили кое-как тело Дынникова в яму.
Это оказалось гораздо сложнее, чем выглядело по телевизору, и, как ни старался Виктор, Тыква все равно сполз на дно криво и некрасиво, напоследок с глухим мягким стуком ударившись головой. Активист лег животом на край ямы, перегнулся вниз и постарался придать телу более или менее приличествующую такому величественному и мрачному явлению, как смерть, позу. Это тоже вышло у него кое-как, и Тыква все равно не перестал напоминать небрежно сваленную в первую попавшуюся яму подпорченную мясную тушу.
Все это время внутри у Шараева тикал его персональный хронометр, неумолимо отсчитывая секунды и минуты, и Виктору приходилось до звона в ушах стискивать зубы, чтобы не начать торопиться и мельтешить, еще больше опошляя и без того не слишком красивое дело. Труднее всего было бросить первую пригоршню песка на бледное, испачканное кровью лицо Дынникова, но он справился и с этим.
Наконец они засыпали яму и аккуратно уложили на место дерн. Телескоп с облегчением отряхнул ладони, сбил с коленей налипший песок и листья и поспешно уселся на переднее сиденье машины.
92 
