104 
«Золотые твои слова, — подумал Сорокин. — Так оно и есть на самом деле. И маньяк где-то рядом, и Козинцев твой поблизости — за углом, в скверике… Вот негодяй, — внезапно распаляясь, подумал он о Забродове. Ведь было же сказано русским языком: не высовывайся! А он бродит вокруг МУРа, словно нарочно ищет встречи со старыми знакомыми…»
— Это нервное, — сказал он после неприлично долгой паузы. — Вам многое пришлось пережить, вот вам и мерещатся маньяки за каждым углом. Надо хорошенько отдохнуть, сменить обстановку, и все пройдет. Знаете, как говорят: пуганая ворона куста боится.
— Но я-то не ворона, — заметила Сивакова.
— Ни в коей мере! — поспешил заверить ее Сорокин. — Но наш с вами мозг посложнее птичьего, и всяких выдумок и беспочвенных страхов в нем помещается больше. Вот мы и шарахаемся, как та ворона, от каждого куста.
— Благодарю вас, — вставая, сказала Анна Александровна. — Вы меня очень успокоили своей лекцией по орнитологии.
Она не скрывала горькой иронии, и Сорокину оставалось только огорченно крякнуть.
— Поймите, — сказал он, — я не могу приставить к вам милицейский эскорт, основываясь на ваших ощущениях. Да что там — на ваших! Даже мои собственные ощущения не имеют никакого значения, когда речь идет о таких сугубо официальных вещах, как расследование убийства.
— А какие у вас ощущения? — с любопытством спросила Сивакова.
— У меня ощущение, что вы вот-вот опять начнете задавать ненужные вопросы, — ответил полковник. — Давайте ваш пропуск, я подпишу.
— Хорошо, — сказала Сивакова, протягивая ему пропуск. — Тогда последний вопрос. Как вы объясните тот факт, что Козинцев знал мое настоящее имя?
— Следил, наверное, — глядя на часы и проставляя в пропуске время, рассеянно ответил Сорокин. — Да успокойтесь же, Анна Александровна! Повторяю, Козинцев для вас неопасен.
— А Пятнов? — быстро спросила Анна Александровна.
— Выходит, предыдущий вопрос был предпоследним, — вздохнул полковник. — Ну что Пятнов? Пятнов погиб в результате несчастного случая. Если предположить, что он был убит, то это… это… Это какой-то дьявольский расчет! Они катались на мотоцикле, катались, между прочим, впервые, и вдруг какая-то проволока — на детской площадке, в полусотне метров от ближайшей дороги… Да нет, чепуха! Я скажу вам по секрету: в каждой сводке происшествий по городу встречается сколько угодно смертей, гораздо более нелепых, чем эта. И потом, даже если бы маньяк был на свободе, какой ему смысл убивать Пятнова? Если бы мальчишка что-то знал, он мог поделиться с нами своей информацией давным-давно. Значит, и убить его должны были давным-давно, правда?
— Правда, — согласилась Сивакова. — Поэтому я и спрашиваю, надежно ли заперт Козинцев.
«Плохо, когда у женщины мужские мозги, — подумал Сорокин. — С ней становится невозможно разговаривать, а уж спорить и подавно. Логика страшная вещь. Ты вооружаешься ею, чтобы, фигурально выражаясь, треснуть своего оппонента по макушке, а она, эта чертова логика, вдруг со страшной силой дает тебе по зубам, потому что у нее, как у всякой палки, имеется второй конец». Будь на месте Сиваковой мужчина, полковник давно выставил бы его за дверь, сославшись на необходимость работать. И он бы ушел как миленький. Конечно, выйдя в коридор, мужчина непременно в сердцах помянул бы мента поганого и мусора тротуарного, но тем бы дело и кончилось. А эта…
— Анна Александровна, — устало сказал Сорокин, — давайте говорить прямо. Я вам ничего нового сообщить не могу. Вы мне — тоже. Неужели вы думаете, что, исклевывая мою печень, вы поможете следствию?
Произнося эти слова, Сорокин чувствовал себя отвратительно. До сих пор ему как-то не приходилось просить пощады у своих посетителей, а то, что он делал в данный момент, больше всего напоминало именно это.
Как ни странно, ссылка на исклеванную печень помогла. Сивакова хмыкнула, оценив образность полковничьей речи, попрощалась и ушла. Глядя ей вслед, полковник повалился обратно в кресло, громко сказал: «Уф!» — и закурил сигарету.
Ему было не по себе. Визит Сиваковой был горстью крупной соли, высыпанной на свежую рану. Смерть Пятнова очень не понравилась полковнику Сорокину. Логика настаивала на том, что подстроить такую смерть было практически невозможно, а интуиция нашептывала, что Пятнов умер как-то уж очень кстати. «Слишком много совпадений, — подумал полковник, медленно жуя микронитовый патентованный фильтр сигареты. — Слишком много. Сначала Пятнов, Пантюхин и еще один подросток находят в лесу труп, потом те же Пятнов и Пантюхин прибиваются к подозрительному Козинцеву, а еще потом эти же двое, катаясь на мотоцикле, налетают на стальную проволоку, которую кто-то зачем-то натянул между стойками турника… И не надо забивать мне голову детишками, — строго подумал Сорокин. — Хотя, кажется, это я сам только и делаю, что забиваю всем голову… Пятнову перерезало шею, как ножом, Пантюхину чуть было не отрубило руку… Покажите-ка мне детишек, которые способны так надежно закрепить стальную проволоку, что она осталась на месте после того, как на нее на полном ходу налетел мотоцикл с двумя седоками!»
104 
