91 
– Не боишься, Петр ревновать начнет?
– А ты что, его жена? – усмехнулся Виктор. – Только жене ревновать позволено и мужу.
– Я тебе сейчас сделаю жену и мужа, – раздался сзади высокий, немного визгливый голос, и Петр со всей силы хлопнул Панфилова ладонью по ягодицам. – Ты смотри мне, носильщик!
– Почему это я носильщик?!
– А кто же у нас трипак в труппу носит? Носишь – значит, носильщик.
– Это он носит, – Виктор, ничуть не Смутившись, ткнул пальцем в бредущего рядом с ним мрачного брюнета, волосы которого туго стягивала на затылке резинка. – Это он все, бисексуал проклятый, у наших баб подхватил и к нам в компанию занес!
– Ах, так это он, мерзавец?
– Мне черт знает что для жены пришлось выдумывать! Но она все равно не поверила.
– Ты погоди бисексуалом обзываться, – произнес мрачный брюнет, – у самого жена, а приличным человеком себя считаешь. Натурал ты долбаный.
– Ошибка молодости, – Панфилов тряхнул локонами, – не выгонять же ее теперь на улицу, как собаку?
Мы в ответе за тех, кого приручили.
Голубые засмеялись, кто-то из них подначил Панфилова:
– Куда же ты ее выгонишь – как-никак, не она в твоей квартире живет, а ты в ее.
Виктор, манерно растягивая слова, сказал:
– Ну почему мы, такие хорошие правильные люди, ругаемся между собой? Нас и так окружают одни враги.
Артист балета, которого обнимал Панфилов, сбросил его руку с плеча и глубоко вздохнул:
– Пить-то как хочется! – взгляд его густо подкрашенных глаз задержался на вывеске гастронома.
Мерцалов поглубже натянул на голову вязаную шапку, поднял меховой воротник кожаной куртки и зашел в магазин за артистами следом. Они не стали задерживаться ни у одного из отделов, а сразу поспешили к небольшому кафетерию, расположенному в самом конце торгового зала. Здесь стояли пластиковые столы, стулья, продавались алкогольные напитки, кофе, мороженое, кондитерские изделия и тощие бутерброды.
Бармен, увидев постоянных посетителей, радостно заулыбался и поздоровался с каждым за руку. Мерцалов навскид поставил бармену диагноз:
«Тоже педик. Уж слишком томный взгляд и чувственный изгиб губ – у нормальных мужиков такого нет».
– Шестнадцать банок пива, – бросил бармену вместо приветствия танцор Виктор Панфилов.
Бармен плотоядно усмехнулся:
– А расплачиваться чем будешь?
– Да чем угодно: можно деньгами, а можно и натурой. Как тебе больше нравится.
Один из товарищей Панфилова рассмеялся:
– За него всегда женщина платит, Задницей ее зовут – и кормит его и поит.
Виктор же, сложив губы бантиком, будто для поцелуя, опустил свою узкую ладонь на руку бармену. Молоденькая девушка, подошедшая к прилавку кафетерия и собравшаяся было что-то заказать, презрительно скривилась, не сумев скрыть природного отвращения.
– Постеснялись бы…
Панфилов, не убирая ладонь с руки бармена, сказал:
– Ох уж эти мне женщины! – он обращался вроде бы не к девушке, но говорил так, чтобы она слышала. – Делает вид, будто сама с мужиками не трахается. Ей, понимаете ли, это можно и прилично, а нам – нет.
Румянец залил щеки девушки, и она даже не нашлась, что ответить.
– Молчишь, красавица?
К девушке обернулся Петр:
– Ты их не слушай, они конченные. А я нет, мне, лапонька, все равно с кем – девочки, мальчики ли, и те, и те хороши. Лишь бы попка кругленькая и дырочка поуже. Старух только не люблю.
– Да пошел ты!.. – девушка шарахнулась от прилавка, так ничего и не заказав.
– Ты мне всех покупателей распугаешь, – вполне серьезно сказал бармен, выставляя на прилавок банки с пивом.
– А разве баба – покупатель? – засмеялся Виктор.
– А кто же она?
– Покупатель – он мужского рода, а это женщина, да еще ко всему и натуралка. С лесбиянками хотя бы поговорить можно, они нас понимают.
Светская беседа продолжалась под пиво…
Мерцалов остановился у застекленной витрины бакалейного отдела, отгороженного от кафетерия кованой решеткой, на которой буйно росли вьющиеся растения.
Он мог спокойно наблюдать за устроившимися за столиком гомиками, а сам оставался для них почти невидимым, лишь время от времени менял позицию, поворачивался, чтобы не примелькаться.
– Витя, тебя, небось, жена заждалась, – подкалывали Панфилова.
Тот беззлобно и, как видно, привычно огрызался:
– Ты же знаешь, жена у меня только для мебели и у нее есть любовник.
91 
