Особенно,... 
54 
Вот, собственно, и вся печальная история. Он, следователь Мукаев, только никак не мог вспомнить, где же ее слышал. Но повторялось все, даже интонации, паузы и вздохи. Сидорчук искренне себя жалел. «Ну, что делать, а? Что делать?»
«Дежа вю, — подумал он. — Теперь уже дежа вю. Не слишком ли много психических отклонений для одного человека? Амнезия, раздвоение личности, теперь еще и это. Но любую фразу Сидорчука я могу закончить теми же словами, что и он».
— …не хотел. От отчаяния это.
— Что? — вздрогнул. Это уже что-то новенькое.
— Стрелял от отчаяния. Обещали же, что с гарантией. Ни одного прокола.
— И кто давал зелье? — спросил настороженно Свистунов.
— Он. Алексей Петрович.
— Фамилия, адрес?
— Ну, не спрашивал я. Не спрашивал. Упакованный мужик. И не блатной.
— На какой машине он приезжал?
— «Тойота».
— Какая? «Тойот» много.
— «Лэнд Крузер». Джип.
— Ого! Часто приезжал?
— Нет. Раза два. Потом были курьеры.
— А курьеры ничего не помнят. Значит, признаете, что покушались на жизнь следователя Мукаева?
— Да. Признаю.
— И больше ничего сказать не можете?
— Не могу. Не главный я, поймите. Просто не повезло.
— Но когда деньги рекой потекли, небось подумал, что в жилу попал, — усмехнулся Руслан. — И сейчас спокоен. А почему?
Сидорчук вдруг неприятно оскалился, показал прокуренные зубы:
— А чего мне волноваться? Слово я заветное знаю. Только вам его не скажу.
— «Мы с тобой одной крови», что ли? Маугли, тоже мне! Лягушонок, блин, глазастый. А кому? Кому скажешь? — придвинулся вплотную к задержанному Руслан.
— Кому надо. Устал я. Давайте протокол. Устал.
— Ладно, хватит на сегодня, — сказал он, следователь Мукаев. И повторил: — Хватит. Подписывайте, Илья Михайлович.
Тот взял авторучку правой рукой, повертел ее в пальцах, потом переложил в левую. Пока расписывался, он смотрел очень внимательно и вдруг не выдержал:
— Вы что, левша?
Сидорчук вздрогнул и отчего-то сильно испугался. Засуетился, отодвинул протокол, переложил авторучку в правую руку, хотел было зачеркнуть свою роспись, потом что-то сообразил. Заговорил быстро, оправдываясь:
— Не левша, не левша. Это я так. Привычка.
— Привычка?
— Ну, не привычка. Это я так. Не левша.
Свистунов вдруг нахмурился:
— Ты не темни. Почему ж тогда левой рукой пишешь?
— Да вам-то что?! Вам-то что?! — дернулся Сидорчук. — Получили — заберите. Не левша я. Уведите меня.
Руслан вызвал конвой, когда остались в кабинете вдвоем, спросил:
— Ну, друг детства, что скажешь?
— Разве можно найти этого Алексея Петровича?
— Иголку в стоге сена. Если только засаду в Нахаловке устроить и ждать. Зелье-то у них кончилось. Авось привезет.
— А если не привезет?
— То-то и оно. Странная история. Тебе, Ваня, не показалось? А Сидорчук?
— Что Сидорчук?
— Не вспомнил его?
— Знакомый товарищ. Может, я его видел в подвале, когда был в полубессознательном состоянии?
— Может, и так, а может, и не так.
— Ты что-то не договариваешь. Почему?
— Потому что сам толком ничего не знаю. Ни-че-го.
— Послушай, ты не помнишь, кто повесил зеркало в моем кабинете?
— Как кто? Рабочий пришел и повесил.
— А зачем?
— Ты попросил. Кстати, однажды я застал тебя перед этим зеркалом за очень странным занятием. Вошел без стука и увидел, как ты внимательно изучаешь свою мимику. Вроде как улыбку репетируешь.
— А… когда это было?
— Да дня за два до того, как тебе исчезнуть. Странное для тебя занятие: собственную физиономию в зеркале изучать. Вроде как чего-то в ней не устраивало.
— День сегодня тяжелый был, Руслан. Пойдем зайдем в «Девятый вал».
— Куда-а?
— В ресторан.
— Ах, это. Да какой там ресторан! — махнул рукой Руслан. — Так, забегаловка. Но в нашем городке ничего приличнее нет. Что ж, пойдем. Привычки прежние вспоминаешь или женщина у тебя там есть?
— Опять ты за свое. Нет у меня больше никаких женщин. Я, кажется, теперь Зою люблю.
— Чего только в жизни не бывает, — откровенно удивился Свистунов. — Что ж, пойдем, обмоем такое дело.
Вечер
Самая известная в городе забегаловка, громко называемая рестораном, располагалась на холме, выше того уровня, на котором находился центр и были построены новые микрорайоны. Отсюда и пошло ее название: «Девятый вал». Из окон ресторанчика весь город был как на ладони. Простой народ заходил сюда с опаской или не заходил вовсе. Неизвестно, на кого нарвешься, да и цены немалые, если учитывать местные зарплаты. Как ни странно, крутые тоже это место избегали, так же как и люди, зарабатывающие хорошие деньги почти честным трудом. Уж больно заведение было на виду. Про тех, кто зашел невзначай в «Девятый вал», тут же пускалась по городу злая сплетня. Считалось, что стоит сходить в «Девятый вал», и тебя непременно сглазят. Твою удачу, твою не застрахованную от неприятностей жизнь. Хорошо чувствовали себя здесь только приезжие, но второй раз оказаться выше уровня городского населения почему-то не спешили. Когда спускались обратно в город, натыкались на злые взгляды. Что поделаешь, богатых никто не любит, пусть даже они и плачут. Но плачут тайно, а смеются в открытую, смеются весело, сыто, пьяно.
54 
