76 
– А это что такое? – Хоботов ударил ладонью по крестику, тот закачался как маятник.
Машина взревела двигателем и помчалась.
– Так нормально? – спросил парень.
– Я у тебя спрашиваю, что это такое?
– Крестик.
– И ты веришь?
– А кто не верит? Врут те, кто говорит, что не верит.
– Наверное, врут. А может, и не верят. Вот ты же не веришь, ты же больше веришь в деньги, чем в бога.
– Не всегда, – сказал водитель, уже чувствуя, что пассажир подсел в машину не совсем обычный, хотя, может быть, просто до чертиков перепил, но мужик здоровый, и алкоголь его еще не разобрал настолько, чтобы он завалился и заснул.
Сам таксист тоже был парень не слабый и звал подобное действие алкоголя по себе.
– Гульнули?
– У одного козла юбилей.
– Понятно…
– До пятидесяти, скотина, дожил. Хотя, лучше бы ему, уроду, и не родиться.
– Значит, Бог так хочет.
– Не хочет он этого. Бог.
– Кто знает… – таксисту стало немного не по себе, настолько мрачно вещал пассажир, словно повеситься собрался.
Он покосился на монтировку, лежавшую на коврике возле ног. Монтировка была хорошая, тяжелая, с резиновой ручкой. Такой, если заедешь, то наверняка голову раскроишь. Он уже пожалел, что сам зацепил этого мрачного пассажира, предложил подвезти, а ведь мог бы его и объехать.
– Так куда мы едем?
– На Лосиный остров.
– В лес?
– Нет, на край, к акведуку поехали.
– К акведуку, так к акведуку, – с трудом выговаривая мудреное слово, парень на перекрестке повернул влево, затем на светофоре повернул вправо, выбирая кратчайшую дорогу, чтобы как можно скорее избавиться от странного пассажира, пока тот еще не вырубился.
Но ноздри у Хоботова уже трепетали, он вроде бы оживал, а не впадал в сон и пьяное забытье.
– Может, музыку включить? – благодушно спросил таксист.
– Если тебе нравится, включи.
Парень нажал клавишу, зазвучала музыка – разухабистая эстрадная попса на три аккорда. Минут через тридцать машина уже была у акведука.
– Ну, вот и приехали. Где останавливаться?
– Чуть дальше. Тормози.
Парень нажал на тормоз, и машина, проехав метров пять, взвизгнула колодками и замерла. Таксист указал на счетчик.
– Сейчас, подожди. Так ты веришь в Бога?
Таксист кивнул, уже предчувствуя неладное. Хоботов полез за пазуху, но тут же, словно передумав, рванулся вперед. Его пальцы сошлись на шее таксиста, и салон заполнили истеричный хохот и хрипение.
– Посмотрим, поможет ли тебе Бог!
Крестик на цепочке раскачивался как маятник, даже стучал о стекло. Таксист, хрипя и дергаясь, дотянулся до монтировки, но в тесном салоне размахнуться было крайне тяжело. Он ударил, зацепив локтем за сиденье.
Монтировка достигла цели, но удар получился хоть и резкий, но не очень сильный.
Железный прут рассек скульптору висок, кровь потекла по уху, щеке, на шарф, затекая под него. Парень хрипел и рвался. Еще раз нанести удар он не смог, монтировка выпала из слабеющих пальцев. Он еще немного дергался, когда пальцы Хоботова разжались.
Таксист мелко вздрогнул и завалился на бок.
Хоботов взял его за волосы, посадил ровно. Затем повернул ключ в замке зажигания. В салоне погас свет.
Он вытащил окровавленной рукой из кармана нож и, держа левой рукой парня за голову, вырезал на затылке крест.
– Ну что, помог тебе твой Бог? – Хоботов сорвал крестик с зеркальца и вышел из машины.
Как он добрался до мастерской, он не помнил. Пришел в себя лишь у двери с ключами в руках. Он ввалился в мастерскую, освещенную неверным ночным светом, закрыл за собой дверь, затем включил подсветку, направив лучи на станок, сдернул мешковину, которая уже подсохла. Он сбросил пальто прямо на пол, стащил пиджак, развязал липкий, тяжелый от крови шарф и в таком виде принялся лепить.
Он работал до утра. Лишь стирал грязной рукой кровь, когда та заливала глаз, и тут же вновь брался лепить, пачкая глину темной кровью. Скульптура постепенно становилась пятнистой.
Он прекратил работу с первыми лучами солнца. Вымыл руки, сунул голову под холодную воду, затем залил рассеченный висок остатками виски, перевязал голову полотенцем, на котором розовым пятном выступила кровь, затолкал в ящик для перевозки скульптур перепачканные пальто, пиджак, шарф, рубашку, брюки, сверху бросил на них мокрые ботинки, закрыл ящик крышкой и долго, суетливо искал молоток и гвозди.
76 
