Особенно,... 
19 
— А наши чиновники не обеднеют, — усмехнулся Пенкин. — Еще наворуют. Знаете, сколько я получил за ее мобилу?
— Так вы что — знали, кто ее отец?!
— Откуда? — Пенкин вновь откровенно смеялся.
— Но вы же только что сказали: чиновник.
— Выходит, угадал?
— Я его сейчас убью! — прошипел Хлынов. -Издевается, гад!
— Спокойнее, Олег. Потерпевшая, подпишите протокол.
Девица энергично двинула челюстями, перекатывая во рту жевательную резинку, и шагнула к столу. Пенкин следил за ней, улыбаясь.
— Увести, — велел Семенов.
— Чего-о? — распрямившись, сказала девица.
— Я имею в виду подследственного. Остальные тоже могут идти.
— Проходи, — сказал Семенов и плотно закрыл дверь за оперуполномоченным Олегом Хлыновым. Тот уселся на стул и с усмешкой сказал:
— Ну что, Вася? Берешь свои слова обратно? Насчет того, что это не Пенкин? И что телефонов он не воровал?
— Нет.
— Одна его опознала со стопроцентной уверенностью. Даже голос. А реплика Пенкина совпала с тем, что она помнила. Остальные колебались. Причина понятна. У девицы папа — большая шишка, она ничего не боится. Если на суде она пойдет первой, остальные потерпевшие без колебаний покажут, что телефоны у них украл именно Пенкин. Вот мы и приплыли к берегу, Вася.
— Да? Мне пришел ответ из Московского информационного центра.
Семенов прошелся взад-вперед по кабинету. Он заметно нервничал.
— И что? — подался вперед Хлынов. — Отпечатки пальцев не совпадают? Фотографии в деле?
— Если бы! — в сердцах сказал Семенов. — То-то они резину тянули! А я все голову ломал: в чем причина? Неужели так трудно найти в архиве дело? А его просто нет!
— Как это нет?
— А так. Исчезло. Никаких сведений об Анатолии Ивановиче Пенкине шестьдесят шестого года рождения. Когда он сел? Лет двадцать назад. Сейчас ему тридцать девять. А сел в возрасте восемнадцати лет. Вот и считай. За двадцать лет столько всего произошло! Страну, как нынче говорят, колбасило. Строй менялся. Бывшие уголовники большими начальниками становились. Дела из архива изымались, просто-напросто исчезали. Вот и следов Пенкина там нет. Упоминания о том, что Анатолий Иванович Пенкин сидел, найти можно. В деревне Сосенки еще помнят о тех событиях. Не один он под суд пошел, была свалка, трое срок получили. Первый вернулся в родную деревню, спился, по пьяни же и замерз в снегу. Второй, Пенкин, сейчас находится под следствием. А вот третий… Личность известная. Он теперь в авторитете. Прозывается Петька Слон. Четыре ходки. Его не достанешь. Говорят, за бугор подался. У голубого залива на вилле кости греет на пару с юной моделькой. То-то Пенкин скрывать не стал, что сидел. Ему с такой биографией на зоне будет комфортно. Есть на кого сослаться, за ним стоит Слон. Но его личное дело с фотографиями, отпечатками пальцев, антропометрическими данными исчезло.
— Ну и что?
— Да ничего, — развел руками Семенов. — Можно, конечно, наведаться в Информационный центр, поговорить с сотрудниками. Узнать подробности. Вдруг кто-то приходил по душу Пенкина? Что за человек? Кому заплатил за дело? Сколько?
— А зачем? — осторожно спросил Хлынов. — На нет, как говорится, и суда нет. Да и потом: кто тебе скажет правду? Что было, то прошло.
— Вот на это он и рассчитывал.
— Кто он?
— Думаешь, я знаю, как его зовут? Кстати. -Семенов загремел дверцей сейфа. — Ответ с родины Пенкина. Вот. Читай.
Хлынов уткнулся в бумаги. Понял голову и с удивлением спросил:
— Ну и чего тебе еще? Человек на присланных по факсу фотографиях похож на Пенкина Анатолия Ивановича, уроженца деревни Сосенки. На пальцах правой руки, по словам одноклассников Пенкина, после его возвращения из тюрьмы была татуировка «ТОЛЯН», а также на левом плече…
— Не деревенский он, — упрямо сказал Семенов. -Не деревенский.
— Ну знаешь, Вася, — в свою очередь развел руками Хлынов. — На тебя не угодишь! Ведь мы же с тобой договорились!
— Я хочу медицинское заключение, — угрюмо сказал Семенов.
— На предмет чего?
— Состояние здоровья Анатолия Ивановича Пенкина шестьдесят шестого года рождения.
— Думаешь, он псих?
— Он нормальнее нас с тобою, вместе взятых. Не это меня интересует.
— А что? — осторожно спросил Хлынов.
— Хочу поговорить с врачом. Пусть под видом диспансеризации осмотрит Пенкина. Это последнее. И еще я хочу поговорить с его сожительницей.
19 
