— Этот похож больше всех!
— По каким приметам вы его узнали?
— Да по всем! — фыркнула блондинка. — Я ж сказала: похож!
— Так он похож на человека, который сорвал у вас с шеи мобильный телефон, или это он? Пожалуйста, уточните.
— Тот был симпатичнее!
— Значит, не он?
— Он!
«Мать твою…» — мысленно выругался Семенов.
— Да я это, я, — с усмешечкой сказал Пенкин.
— Молчать!
— Дамочка стесняется.
— Пенкин!
— Я стесняюсь?! — взвизгнула гражданка Тихих. — Да ты, козел, у меня точно сядешь! Ты что мне сказал тогда?! А?! Ты с какими словами ко мне подкатился?!
— Скажи лучше «сделал», — подмигнул Пенкин. -Ты уж и ноги была готова раздвинуть.
— Он это! Он! Пишите!
Проводив блондинку, Семенов сказал Олегу:
— Заметил? Он ее провоцировал. Этот Пенкин великолепно разбирается в людях. При Миловановой молчал, видел, что дамочка робкая. Давить на нее — толку не будет. Испугается и замкнется. А Тихих напротив. Все делает назло. Пенкин ее намеренно оскорбил, и женщина сорвалась. Уверен: она его не узнала.
— Нам-то что? У нас по факту два опознания.
Третья женщина категорически сказала «нет».
— Я никого из этих людей не знаю.
— Внимательнее посмотрите.
— Никого не знаю.
— Я беру свои слова обратно, — сказал вдруг Пенкин. — Ведь я вам угрожал. Теперь я решил добровольно во всем признаться.
— Анатолий Иванович, вы нарушаете правила! Вы должны сидеть и молчать!
— Молчу, молчу!
— Может быть, и он, — неуверенно сказала женщина. — Скажите, а телефон мне в таком случае вернут? Если нет, могу я рассчитывать на материальную компенсацию?
— Милиция денег не выдает, — сердито сказал Хлынов. — Это не к нам вопрос. Здесь давайте по факту. Он или не он?
— Вроде бы он. Если компенсация. Телефон десять тысяч стоил!
— На суде вам придется это повторить.
— Насчет телефона? Так я могу чек. У меня все чеки подшиты. И гарантийный талон. И…
— Что вы нам голову морочите? — рассердился Семенов. — Какой, к черту, гарантийный талон? У нас тут опознание! Скажите точно: по каким приметам вы его узнали? И детали ограбления.
— А вы на меня не кричите, — обиделась женщина. — Вы знаете, какая у меня зарплата?
— Да при чем здесь ваша зарплата?
— При том, что она меньше вашей! А вы мне: денег не выдаем. Зачем вы тогда меня сюда привели? Если есть преступник, должны быть и деньги! Или телефон!
— Так он же его продал, — начал было объяснять Хлынов.
— Тогда — деньги!
Семенов посмотрел на Пенкина: тот уже откровенно смеялся. Следователь сдержался и обратился к женщине почти спокойно:
— Так что нам записать в протоколе?
— Ну, если и другие скажут то же самое…
«Твою мать…, — вновь мысленно выругался Семенов. — И что теперь делать?» Зато Пенкин выглядел довольным. Когда женщина ушла, подмигнул и сказал, обращаясь к Хлынову:
— Что с них взять, начальник? Бабье! Взять, к примеру, твою жену…
— Тебе сколько раз можно повторять, что надо сидеть и молчать?! Или объяснять надо?! — ощерился оперуполномоченный.
— Я все понял. Тихо сижу. И молчу.
— А ведь фактически ни одна из женщин его не опознала, — нагнувшись к самому уху Хлынова, шепнул Василий Семенов. — Этот человек никаких телефонов не воровал. Следовательно, он и не Пенкин.
— Он! — тут же сказала девица в обтягивающих джинсах и уверенно ткнула пальцем в Пенкина. -Он украл телефон.
— Вы уверены? Подумайте хорошенько.
— А чего тут думать? — удивилась девица. — А то я его не запомнила! Светло было. Конец апреля. Я отлично его разглядела. Блондин, высокого роста, глаза голубые, нос картошкой. На пальцах правой руки наколка.
— А как у вас со зрением?
— Сто процентов! Наколка «ТОЛЯН».
— Так и запишем. В заявлении вы указали, что мужчина сорвал у вас с шеи шнурок, на котором висел мобильный телефон…
— Цепочку. Она зацепилась за волосы, и я закричала. Сама нажала на защелку, чтобы телефон отсоединился. Больно же!
— А он?
— Я сказал: «Большое спасибо», — рассмеялся Пенкин.
— Пенкин!
— Точно! — энергично кивнула девица. — И голос его! И слова. Меня папа заставил в милицию пойти. Нечего, говорит, спускать. А папа у меня…
— Знаю, — сердито сказал Семенов. — Вы каждый раз об этом говорите. Надо, Пенкин, знать, у кого воруете мобильные телефоны.