80 
Вот здесь врачи оказались разговорчивы, не то что в клинике пластической хирургии. Делать тайну из рождения ребенка никто не собирался. Охрана пропустила сотрудника прокуратуры беспрепятственно. Данных на Чусову у него было более чем достаточно, поэтому ее карту нашли в регистратуре быстро.
Врач-гинеколог, под наблюдением у которого находилась Наталья Алексеевна, оказалась дородной женщиной, над верхней губой у которой пробивались темные усики. Голос у нее был грубый, властный, кисти рук огромные. Дело свое она знала.
— У меня весь день расписан, — жестко сказала эта мужеподобная женщина, когда Семенов отловил ее в коридоре. — Не могу уделить вам внимания.
— Две минуты, — умоляюще сказал Семенов, пытаясь показать врачу свое удостоверение.
— Что вы мне какую-то бумажку суете! — возмутилась та. — Меня роженица ждет!
— Один вопрос. Я из прокуратуры. — Лицо Семенова покрылось потом. — У вас под наблюдением находится Чусова Наталья Алексеевна. Сорока двух лет.
— Да. И что?
— Она действительно беременна?
— Вы что, шутки сюда пришли шутить? — ощетинилась женщина-гинеколог. И рявкнула: — Нет, подушку на животе носит!
— Значит, беременна. Я просто за нее переживаю. В таком возрасте первые роды…
— Почему первые?
— Ну как же. Она ведь не замужем, — залепетал Семенов.
— И что? Только от мужей рожают?
— Значит, у нее уже есть ребенок? И где он?
— Послушайте, что вы мне голову морочите! Мое дело принять роды, а не выяснять судьбу предыдущих детей. Все, ушла. Роженица ждет.
— Быть может, вы ошибаетесь? — сказал ей вслед Семенов. — И Наталья Чусова никогда не рожала?
— Нет, он точно надо мной издевается! — обернувшись, всплеснула руками женщина. — Как будто я рожавшую даму от первородки не отличу! Все у нее в порядке, у Чусовой вашей! Родит, куда она денется! Даже кесарить не придется! Все, ушла!
Она резко развернулась и почти побежала по длинному коридору. Семенов стоял, словно его пыльным мешком по голове ударили. С одной стороны, что тут странного? Ну рожала уже Чусова. Мало ли что могло случиться с ребенком? В роддоме оставила. Умер.
«Не хватало мне только истории с брошенным младенцем, — уныло подумал Семенов, выходя из здания на свет божий. — Совсем ты, Вася, заигрался. Прав Олег. Прав».
И уже ночью, в постели, ворочаясь с боку на бок, он вдруг подумал: «Клиника-то солидная. Популярная у людей с достатком, в ней и знаменитости рожают. Но ведь это так дорого! Откуда деньги?…»
В РАЮ
Итак, в руках у меня был пистолет. В первый момент я так испугалась, что хотела швырнуть его обратно за шкаф. До сих пор я не держала в руках оружия. Надо поскорее от него избавиться. Спрятать. Ведь это же незаконно, хранить в доме оружие! Потом в голову пришла и разумная мысль: надо спросить у Андрея. Откуда у него пистолет? Зачем?
Я тут же подумала о Кошкине. Он хочет убить Кошкина. Мы об этом уже говорили. О том, что необходимо избавиться от того, кто застрелил моего мужа и юриста. Мы говорили. Вот Андрей и…
Думать об этом не хотелось. Он не может так поступить. Только не он. Но пистолет? Я не нашла ничего лучше, чем перепрятать оружие. Положила его в кухонный шкаф. И накрыла миской. Подумала еще о банке с крупой. Господи, вот дура!
Я перепрятала пистолет и стала ждать Андрея. Время тянулось медленно. Я успела переделать все домашние дела, приготовить обед. Потом сидела на кухне и смотрела в окно. Жизнь не успела наладиться, как вновь все рушится. Страшная находка меня отрезвила. Так ли все просто? Что вообще между нами происходит? Я сидела и смотрела в окно. Час, два…
Наконец раздался звонок в дверь. Я не нашла в себе сил, чтобы подняться и открыть. Он открыл дверь своим ключом и, видимо, увидел в прихожей мои зимние сапоги. Потому что крикнул:
— Зая, я пришел!
Я что-то пискнула в ответ. Вскоре он появился в кухне, веселый, и с улыбкой спросил:
— Что случилось?
Поскольку я не отвечала, он подошел к плите, поднял крышку со сковороды, так же весело сказал:
— О, картошечка! Жареная! Замечательно! Только руки вымою.
«По крайне мере, дай ему поесть», — сказала я себе и стала накрывать на стол. Молча. Потом устало опустилась обратно на стул. И спрятала под скатерть руки, которые едва заметно дрожали. Момент был напряженный. Он с аппетитом ел жареную картошку и рассказывал. Изо всех сил пытался меня развеселить.
80 
