Особенно,... 
122 
Уже после первых, пока тайных встреч с молодым Зубовым Екатерина совсем потеряла голову. Анна даже не ожидала такого успеха от этого, в общем, ничтожного человека. Но старой и, увы, больной женщине, каковой была в это время императрица, более всего на свете хотелось слышать, что она сохранила свое обаяние, красоту и свежесть чувств. Ничего другого она не желала. Фрейлина поражалась: куда девался вдруг ее ироничный тонкий ум, ее недоверие ко всякой лести? А Зубов не скупился на альковные комплименты. И Екатерина, расплывшаяся, как перекисшее тесто, уже оказывалась неспособной отделить правду от наглой лжи. Государыня забыла и о своей наперснице и более не призывала ее в свою опочивальню для вечерних бесед.
Она снова и снова пишет Потемкину о Зубове: «У нас сердце доброе и нрав весьма приятный, без злобы и коварства... четыре правила имеем, кои сохранить старание будет, а именно: быть верен, скромен, привязан и благодарен до крайности».
И в следующем письме, посвященном чрезвычайным вопросам государственной политики, она делает приписку по-французски: «Мне очень приятно, мой друг, что вы довольны мною и маленьким новичком; это очень милое дитя, не глуп, имеет доброе сердце и, надеюсь, не избалуется. Он сегодня одним росчерком пера сочинил вам милое письмо, в котором обрисовался, каким его создала природа».
«Милое дитя» было очень не глупо во всем, что касалось карьеры, выпрашивания подарков и укрепления своих позиций при императрице. При этом Платон Александрович немало постарался, чтобы выплакать для всех своих родичей ближние и теплые места. И хотя на волчью хватку «дитяти» ей не раз осторожно указывала не только Анна, императрица не желала ничего ни слышать, ни видеть. Поздняя страсть затмила ей очи.
Уже в начале сентября она советуется с Потемкиным: «Платон Александрович очень скромен, которое качество, однако, нахожу достойным награжденья, как сам скажешь: ты шеф Кавалергардского гвардейского корпуса, не нужен ли тебе корнет? помнится ты запискою об сем докладывал; прежде сего, не пришлешь ли чего подобного? Дитяте же нашему не дать ли конвой гусарский? Напиши, как ты думаешь...
Дитяти нашему 19 лет от роду, и то да будет вам известно. Но я сильно люблю это дитя; оно ко мне привязано и плачет, как дитя...».
Восемнадцатый век был вообще слезлив. Мужчины, как и женщины, плакали легко и много, не считая это позорным проявлением слабости. Подчиняясь извращенным желаниям Екатерины, Зубов охотно играл наедине с нею роль маленького мальчика, капризничал и проливал слезы. Через месяц он выплакал себе назначение корнетом Кавалергардского корпуса с производством в генерал-майоры.
По-видимому, время от времени все-таки и расчетливого Зубова постигало отвращение в императорской опочивальне. Он попросил разрешения представить государыне брата Валериана, только-только разменявшего восемнадцать лет. Это «дитя» по телесной мощи, пожалуй, превосходило старшего. Договорившись, они полюбовно менялись, имея отдых от обязанностей во флирте и в развлечениях другого порядка [82] .
Вот как описывает эту мало аппетитную ситуацию уже цитированный выше Шарль Массон: «Между тем ее похотливые желания еще не угасли, и она на глазах других возобновила те оргии и вакхические празднества, которые некогда справляла с братьями Орловыми. Валериан, один из братьев Зубова, младший и более сильный, чем Платон, и здоровяк Петр Салтыков, их друг, были товарищами Платона и сменяли его на поприще, столь обширном и нелегком для исполнения. Вот с этими тремя молодыми развратниками Екатерина, старуха Екатерина проводила дни в то время, когда ее армии били турок, сражались со шведами и опустошали несчастную Польшу, в то время как ее народ вопиял о нищете и голоде, и был угнетаем грабителями и тиранами». В сноске автор «Записок» добавляет: «Развратниками можно назвать в особенности Валериана Зубова и Петра Салтыкова, которые вскоре предались всем возможным излишествам. Они похищали девушек на улицах, насиловали их, если находили их красивыми, а если нет, оставляли их слугам, которые должны были ими воспользоваться в их присутствии. Одним из увеселений младшего Зубова, который еще несколько месяцев назад был скромным и застенчивым юношей, было платить молодым парням за то, чтобы они совершали в его присутствии грех Онана. Отсюда видно, как он воспользовался уроками старой Екатерины. Салтыков изнемог от такого образа жизни и умер, оплакиваемый теми, кто знал его еще до того, как он стал фаворитом».
122 
