57 
В Москве открыли первую словолитню, а в Петербурге основали Коммерческое училище. В конце 1771 года скончался граф Алексей Григорьевич Разумовский. Главнокомандующий южными войсками генерал-фельдмаршал граф Петр Александрович Румянцев доносил о печальном состоянии Первой армии: о вспышках моровой язвы среди солдат и офицеров, жаловался на нехватку толковых людей. Шведы грозили войной. На Яике взбунтовались казаки. Объявился очередной самозванец, принявший имя покойного императора Петра Третьего... Крымские татары протестовали против размещения русских гарнизонов на своей земле. Все это были ближние, так сказать, проблемы. А ведь еще существовали Франция, Англия и, как паук в своей паутине, сидел в Потсдаме Фридрих – король Прусский... Австрийский канцлер Кауниц интриговал, пытаясь за счет России отхватить поболе польских и турецких земель и одновременно разрушить и без того непростые русско-прусские отношения.
В конце октября русский посланник в Варшаве барон Штакельберг имел весьма знаменательное объяснение с королем Станиславом-Августом. При этом в ответ на протесты короля против раздела Польши, Штакельберг ответил вопросом:
– А задумывались ли вы, ваше величество, что станется с графом Понятовским, если сто тысяч солдат союзных войск войдут в Польшу, расположатся лагерями и потребуют контрибуцию? И не кажется ли вам, что после сего сейм подпишет все, что угодно будет соседним державам?..
Станислав-Август побледнел и после краткого молчания обещал делать все по желанию Ее императорского величества. По первому разделу Польши между тремя державами к России отошли земли между Западной Двиной, Днепром и Бугом, а также восточная часть Литвы... Одним словом, и правительству, и самой императрице было не до орловских фанаберий.
8
Когда стало ясно, что при Дворе все сторонники покинули Орлова, Никита Иванович Панин предпринял следующий шаг. Бывшему фавориту предложили сложить с себя все должности и вернуть портрет императрицы с бриллиантами. В этом случае он может свободно путешествовать по России, без посещения Петербурга и Москвы, и ехать куда угодно за границу. За ним будут сохранены все титулы. Императрица жалует ему пенсию в сто пятьдесят тысяч рублей и еще сто тысяч на постройку дома. Если же он отказывается от этих предложений, его ждет ссылка в Ропшу.
Григорий согласился почти на все. Он тут же вынул бриллианты из подаренного ему портрета и вернул их, заявив, что сам портрет отдаст лишь в руки императрицы. От денег по-прежнему отказался и сказал, что об отставке его могут уведомить указом.
– Что же касается моего будущего местопребывания, то я не желаю связывать себя никаким словом и, по окончанию карантина, буду в столице.
Еще одну попытку уговорить его уехать подальше сделал президент военной коллегии граф Захар Григорьевич Чернышев, в прошлом один из приятелей Орлова. Он передал Григорию предложение Екатерины поехать на воды. Однако вернулся в Петербург ни с чем. Докладывая, заметил, что в ходе беседы граф Григорий Григорьевич болтал о вещах вовсе не относящихся к делу, выказывая признаки умственного расстройства. Императрица послала в Гатчину доктора, которого Орлов выгнал. Тогда она сама написала ему, послала диплом на княжеское достоинство, именовала светлейшим, и предлагала для поправки здоровья и перемены воздуха отправиться в путешествие. Орлов ответил в очень умеренных выражениях. Почтительно заверил императрицу, что вполне здоров, и желает лишь иметь счастье представить устно убедительные тому доказательства, а также получить разрешение заведовать делами, как прежде...
От встречи Екатерина уклонилась, но разрешила ему избрать местом для своего жительства один из ее загородных дворцов. Орлов, которому до смерти надоела Гатчина, тут же перебрался в Царское Село. Жил он роскошно: каждый день за столом собирались знатные обыватели Петербурга, в доме устраивались увеселения, шла крупная игра. Обо всем этом, а также о лицах, посещавших светлейшего, Екатерина требовала каждодневного доношения.
И вдруг в декабре из Царского он исчез. Объявился в Петербурге, и без зова – во дворце. Не остановленный никем, Григорий вошел в покои императрицы, и та чуть не лишилась чувств от страха. Но Орлов держался хоть и непринужденно, но с достоинством, как старый друг, и она овладела собой. В тот же вечер состоялось их примирение. Правда – чисто формальное. Государыня возвратила ему почти все прежние должности, и Григорий зиму провел в Петербурге. Он принимал решения, которых никто от него не требовал, и раздавал приказания, которые никто не выполнял без конфирмации императрицей или Паниным. Правда, он по-прежнему получал щедрые подарки. Так, Екатерина добавила к его пенсии шесть тысяч крестьян и серебряный французский сервиз стоимостью в двести пятьдесят тысяч рублей, и подарила «каменный дом у Почтовой пристани – будущий „Мраморный дворец“, начатый постройкою еще два года назад в 1768. Пока работы были еще не окончены, но на гранитном цоколе уже возвышались стены серого мрамора с красными колонками, а железные стропила поддерживали медную крышу. Бронзовые вызолоченные рамы с зеркальными венецианскими стеклами еще стояли в сарае, но на фронтоне Екатерина велела сделать надпись: „здание из благодарности“.
57 
