36 
– Радует то, что хотя бы дождь прекратился.
Джоан поджала губы.
– Да, – наконец промолвила она, оглядывая мокрый сад. – Мистер Паркер говорит, что завтра будет солнечно.
Филип не смог сдержать кривоватой усмешки.
– А он в этом деле эксперт, да?
– Нет. – Голос Джоан звучал воинственно. – Ты пришел сказать, что уезжаешь?
В который раз Филипа охватило до боли знакомое чувство обиды.
– Не сегодня, – ответил он ей с той же интонацией. – Я хотел поговорить с тобой, только и всего. Без Криса и твоей матери. Тебя трудно застать в доме одну.
Джоан бросила на него скептический взгляд, и он понял, что ей вспомнился вчерашний вечер. Беда в том, что ему он тоже вспомнился, и это воспоминание казалось вовсе не таким отталкивающим, как вчера. Напротив, сейчас Филипу ужасно захотелось заправить выбившийся из узла темный локон Джоан за ухо, и он уже предвкушал, какой тот мягкий и шелковистый на ощупь.
Филип быстро опустил взгляд, но только для того, чтобы упереться им в расстегнутый ворот блузки и в то, что он приоткрывал. Боже, подумал он, неужели именно поэтому я все эти годы старался держаться от нее подальше? По прошествии стольких лет он все еще был слишком восприимчив к чувственной красоте Джоан.
Но это секс, с жаром сказал себе Филип. Только секс. Может быть, потому я и испытываю необъяснимое влечение к собственной жене, что уже несколько дней не занимался сексом с Лори. Во мне говорит лишь неудовлетворенное желание. А это можно пережить.
Джоан смотрела на него, приподняв брови, и Филип понял, что она ждет, когда он перейдет к делу. К тому же с холмов подуло холодным ветерком, и он заметил, как она поежилась.
– Я уезжаю завтра утром, – отрывисто произнес Филип то, чего говорить совсем не собирался, и заметил, как ее губы едва уловимо дрогнули.
– Ты мог бы сказать это и в доме. – Она переложила букет из одной руки в другую. – Я вообще удивлена тем, что ты потратил на нас весь уик-энд.
Филип понимал, что она только защищается, но не смог сдержать раздражения, вызванного ее небрежным тоном.
– Я думал, ты поблагодаришь меня за помощь, – с оттенком горечи заметил он. – Вряд ли тебе удалось бы заманить в Шелби представителей санитарной службы в воскресенье.
– О, ты не представляешь, какие чудеса способно творить имя леди Сибил, – натянуто произнесла Джоан. – Но я благодарна за все, что ты сделал. Ты… ты очень помог.
– Ну спасибо. – Филип не смог скрыть издевки. – Признание моих заслуг окрылило меня.
Джоан продолжала молча смотреть на него. В том, что она думает по поводу его сарказма, сомневаться не приходилось. Затем Джоан шагнула вперед с вполне очевидным намерением, но, когда проходила мимо, Филип поймал ее за запястье.
– Постой!
Джоан застыла.
– Убери руки! – приказала она, но какой-то бесенок внутри Филипа подзадоривал его.
– Зачем? – спросил он, глядя в ее испуганное лицо. – Разве не этого ты хотела?
Она задохнулась от негодования.
– Ты не имеешь права так говорить!
– Не имею? – Он наконец поддался не отпускавшему его желанию заправить ее локон за ухо. Его пальцы задержались на затылке Джоан. – Разве не ты только вчера говорила, что ревнуешь меня?
– Это… это была ошибка, – дрогнувшим голосом ответила она.
– Чертовски верно. – Филипа вдруг охватил гнев. – Но это была моя ошибка, а не твоя.
Теперь Джоан смотрела на него с удивительным высокомерием.
– Это все, что ты хотел сказать? – Она подняла свободную руку и попыталась освободиться. – Мне нужно поставить их в воду, – добавила она, указывая на нарциссы. – Думаю, они будут хорошо смотреться в центре стола.
Филип почувствовал стеснение под поясом джинсов и понял, что если Джоан опустит взгляд, то и она заметит красноречивое свидетельство того влияния, которое оказывает на него. И все-таки она продолжала ждать – о, как хладнокровно! – что он сделает следующий ход.
Филип с трудом проглотил комок в горле, стиснул зубы и постарался не вдыхать легкий лимонный запах шампуня, исходящий от ее блестящих волос. Но он не мог не ощущать тепла ее тела и не желать снова почувствовать вкус ее сочных губ.
Он знал, что небезразличен ей. Когда он привлек Джоан к себе вчера вечером, ее руки и губы были не менее жадными, чем его. Но больше всего Филипа мучил вопрос: почему он опять поддался этому безумию? Она была его женой, черт возьми, и она ему изменила! Какие новые ощущения – а дело, несомненно, только в новизне, – может он получить, соблазняя собственную жену?
36 
