121 
– Пока не собирается. – Я успел прочитать картинку, мелькнувшую в голове тхорнисха. – Но эта мысль кажется некоторым очень привлекательной.
Целенаправленное проклятье Бальзы ужалило меня, словно оса, но я не обратил на него внимания. Голос Фелиции зазвучал с настойчивой убедительностью. Словно она говорила с неразумными учениками, пытаясь удержать их от ошибки.
– Эта девочка – хоть какой-то шанс для нас сохранять нейтралитет.
– Юная белая голубка с оливковой ветвью в клюве, – ехидно сказал Миклош.
Дальше я не стал слушать. Я смотрел на гневно раздувающегося Амира и вдруг почувствовал, что перестаю понимать его мысленные злобные комментарии по отношению ко всем присутствующим. Я ощущал только его магию.
Не думал, что бывает столько разновидностей огня. Едва тлеющий, стелящийся по земле, закручивающийся высокими столбами, ревущий от бешенства и мягко шелестящий. Красный, белый, желтый, багровый, синий. Адская топка и нежное тепло. Я погружался в них, чувствуя, как пламя течет через меня, тайком пробирается в мою душу и надежно устраивается там.
На несколько мгновений мне показалось, будто я выпадаю из реальности. Все вокруг окрасилось огненными вспышками. Каждый из кровных братьев излучал свой собственный жизненный свет. Кто больше, кто меньше. Ярче всех «светился» Иован. Кристоф едва «тлел». Виттория рядом со мной вспыхивала неровно. У Фелиции в области солнечного сплетения пылал огненный клубок, а голова оставалась ледяной. Вокруг Иноканоана плясали красные искры. Рамон был наполнен равномерным теплом, не сильным и не слабым. А сам асиман был похож на факел.
Более того, каждый предмет в зале излучал сияние. Стол хранил память о тепле дуба, из которого его сделали. Гобелен на стене помнил о жизненной силе мериноса, из чьей шерсти его соткали. В подсвечниках скользили отсветы металла…
А я мог «захватить» огонь каждого и заставить его вспыхнуть еще ярче, настолько ярко, что он испепелит своего обладателя.
Какой великолепной магией ты обладаешь, Амир!
Асиман дернулся, словно от укола, пристально взглянул на меня, но я уже отвел взгляд, приходя в себя.
– А вот и клан Искусства пожаловал, – елейным голосом произнес Миклош, и я увидел Паулу, стремительно входящую в зал.
Появление юной фэри на Совете было более чем необычно. И этого мнения, похоже, придерживались многие из присутствующих.
– А где уважаемый Александр? – продолжил допытываться тхорнисх. – Неужели он не почтит нас своим вниманием?
– И у тебя хватает наглости спрашивать об этом?! – неожиданно произнесла девушка громким, дрожащим от ненависти голосом.
Бальза опешил от подобной дерзости со стороны ученицы Александра, а на меня накатила волна ее боли и отчаяния. Паула произнесла с ядовитой почтительностью ко всем присутствующим:
– Позвольте сообщить вам, господа. Клан Фэриартос избирает нового главу.
Нахттотер хмыкнул и саркастически поинтересовался:
– Это тебя, что ли?
– Что с Александром? – с подлинной тревогой спросила Фелиция, перебивая шелест голосов, поплывший по залу.
– Мертв! – крикнула Паула и гневно указала на Миклоша. – Он убил его!
– Что за чушь!? – рявкнул тот, искренне изумленный этим обвинением.
– Ты отомстил ему за Йохана, не так ли? И за меня тоже?! – прошипела Паула, сжимая кулаки. – Как ты мог?! Из-за своего грязного бешеного пса ты уничтожил величайшего художника в мире!!!
Я чувствовал, что еще немного, и Виттория впадет в отчаяние. Она уже давно потеряла возможность взять происходящее под свой контроль. Но меня это не тревожило. Я с нетерпением ждал развязки, словно передо мной разыгрывался последний акт захватывающего спектакля.
– Он был великодушнее тебя в тысячи раз! Он был выше и благороднее любого из присутствующих здесь!!
– Кто-нибудь угомоните эту истеричку, – Миклош начал злиться всерьез, хотя и делал вид, что все еще сохраняет спокойствие. – Иначе война начнется прямо сейчас.
– Миклош не убивал Александра, – произнес я, читая мысли Бальзы. – Даже не думал об этом.
– Неужели?! – фэри злобно прищурилась, не веря ни одному моему слову. – Ни у кого, кроме тхорнисха, не было причин для убийства маэстро!
Она стремительно подошла к столу, села рядом с Фелицией и с вызовом посмотрела на нахттотера.
– Я не удивлюсь, если смерть ревенанта – также дело его рук! Избавляешься от всех, кто тебе мешает? – в последнее слово она вложила максимум ядовитого презрения.
121 
