Особенно,... 
36 
— Иди, Рей, учи уроки, — сказал Орвил.
Мальчик встал; в его движениях было что-то неестественное, точно ноги его одеревенели: он, по-видимому, чувствовал себя сильно задетым; Агнесса подозревала, что он тайком глотает слезы.
— Может быть, не следовало так строго разговаривать с ним? — произнесла она, хотя обычно не вмешивалась в отношения Орвила и Рея.
— Он только так и понимает, — ответил Орвил.
— Да, — удовлетворенно произнесла Джессика, — даже Керби его не любит.
— Нас много, а он один, — возразила Агнесса, — ему тяжело.
— Один? Но никто не возражает, чтобы он был с нами, он сам не хочет, — Орвил произнес эту фразу легко, но в действительности проблема воспитания племянника казалась ему серьезной: часто простое оказывается куда сложнее, чем думаешь! Он решил, что сам справится с этим, и в результате получилось, что Агнесса отстранилась от воспитания мальчика, а он, Орвил, не сумел найти выхода из сложного положения. Да, что-то, конечно, было не так. Но сейчас не хотелось думать об этом.
— Агнесса, ты так и не объявила о своем желании.
— Да я, право, не знаю, как сказать, — в замешательстве произнесла Агнесса, — такая просьба…
— Полно, милая! — рассмеялся Орвил. — Я по опыту знаю, что многого ты не попросишь!
— Напротив, — возразила Агнесса.
— Я буду только рад!
Он и вправду был рад, он всегда радовался, когда Агнесса вела себя как истинная хозяйка жизни, ведь, признаться, ему стоило труда отучить Агнессу чувствовать скованность и постоянную подсознательную благодарность за свое «спасение».
— Не могли бы мы приобрести серый особняк в Санта-Каролине, в Калифорнии, тот, что принадлежал когда-то моей матери?.. — застенчиво произнесла Агнесса и тут же, не дожидаясь возможных вопросов, пустилась в объяснения: — Видишь ли, Орвил, миссис Митчелл жалела, что продала его… Да и не только в этом дело: помню, я чувствовала себя чужой с матерью, а вот дом, он словно бы принял меня сразу, мне было там хорошо. И мы могли бы в нем жить летом. Правда, я не знаю, сколько он может стоить, — добавила она.
— Неважно, сколько стоит, думаю, не так дорого, чтоб мы не могли его купить…— задумчиво проговорил Орвил. Он думал, казалось, о чем-то не имеющем прямого отношения к покупке.
— Если ты против, можем не покупать! — быстро сказала Агнесса.
— Что ты, милая! Просто, может, лучше приобрести новый дом?
Глаза Агнессы потухли.
— Можно…— разочарованно произнесла она, и Орвил, тут же спохватившись, сказал:
— Нет-нет! Это твоя просьба, любимая, и я ее выполню. Серый особняк будет твоим.
Агнесса и сама не знала, зачем ей так нужен был этот дом. Что-то она связывала с ним: это была, пожалуй, та самая овеществленная исходная точка ее жизни в «большом мире», и ей хотелось сохранить в своем владении оплот юности. Совсем неплохо иметь еще одну крепость. Когда-то она сбежала оттуда, а теперь серый, особняк казался ей воплотившейся грезой. Ходить по тем комнатам, видеть в окно тот пейзаж… Прикосновение к исчезнувшему миру, к чему-то знакомому и в то же время до сих пор не ведомому… Ей иногда казалось: войди она вновь в этот дом — и увидит там себя, наивную девочку семнадцати лет. Как много может она ей рассказать, о многом поспорить, чему-то научить! Люди любят свое начало, иногда оно удивляет их, даже восхищает: какая смелость, воплощение дерзкой наивности, бескорыстного легкомыслия! Теперь она ни на что подобное не способна. Нет, она не хотела снова стать той, дело было не в этом. А в чем? Агнесса усмехнулась: она еще слишком молода, чтобы скорбеть об ушедших годах! Не далее как вчера она сама отреклась от бессмертия. Почему? Неужели решила, что страданий и потерь в жизни так много, что в самом деле стоит смертельно бояться ее бесконечности?
Взгляд Агнессы упал на лежащего Керби. Относительность в мире — величайшее зло. Она сама еще молода, Джессика не вышла из детства, а Керби уже состарился, прошедшие восемь лет оказались равны целой жизни, пусть даже это жизнь собаки. Невыносимо было бы жить вечно, наблюдая смену и уход времен, людей…
— Мама, папа, а вы еще не спросили у Джерри, чего он хочет! И у Керби тоже, — сказала Джессика, отрывая Агнессу от мыслей. Она держала братишку за руку, а другой рукой гладила пса.
— У Джерри еще все впереди, — ответил Орвил. — А собаке очень трудно сделать подарок, тем более, необыкновенный. Он ведь не может сказать, чего хочет. Керби!
36 
