Особенно,... 
40 
Рей, не выдержав, встрепенулся.
— А что это? — повернувшись, спросил он.
— Кинжал. Очень красивый, таких ни у кого нет.
— Кинжал? — оживился мальчик. — Он ваш?
— Мой.
— Откуда он у вас?
— Он у меня давно, — сказала Агнесса. — А другой у твоего дяди. Мне кинжал не нужен, я женщина, так что он твой. Не думай, что нам для тебя что-нибудь жалко, ведь для Орвила ты почти как сын, да и мне не чужой. И Джессика давно готова с тобой дружить, стоит тебе только захотеть.
— Это она, — произнес вдруг Рей,
— Она? — переспросила Агнесса. — Что она?
— Это она, Джессика, столкнула меня туда, — сказал мальчик, и глаза его, загоревшись, забегали.
Агнесса вспомнила лицо дочери, какое оно было, когда девочка прибежала домой: совершенно белое, с почти остановившимся взглядом расширенных глаз.
— Не может быть! Если только случайно…
— Нет, — упрямо произнес Рей, цепляясь за ее неуверенный тон, — она нарочно это сделала. Я стоял на берегу, а она меня сзади толкнула.
В сознании Агнессы словно бы пошатнулось что-то; точно слепая — дорогу, искала она нужную спасительную мысль.
— Не обманывай, Рей! Джессика не могла так поступить, не могла! Ведь это она сказала нам, что ты в воде! Если б не она, ты бы утонул!
— Она испугалась…— пробормотал Рей, в свою очередь теряя уверенность.
— Ложь! — воскликнула Агнесса. — Замолчи!
Сердце Рея сжалось при мысли о наказании, которое последует теперь. Заточение в комнате? Розги? Всего казалось мало. А вдруг дядя и в самом деле отдаст его в приют, как сказала девчонка?!
По щекам Рея побежали горячие слезы; у него начинался жар, и поэтому мысли путались; всхлипывая в отчаянии, он прошептал:
— Я… я… не хотел… Она сказала, что меня отвезут в приют, и тогда я… Честное слово, я не хотел! Я… я больше никогда не трону ее…
Агнессе показалось, что она догадалась обо всем. Господи, ее бедная маленькая девочка! Словно ураган холодного ужаса пронесся мимо, закружил голову… Боже, никогда она не простит себе этой секунды сомнения в собственном невинном ребенке! Ей хотелось отхлестать Рея по лицу, накричать на него, уничтожить! Дьявольское создание! Она содрогнулась при мысли, что он посмел еще оговаривать ее дочь! И это после того, как чуть не убил ее… после того, как она его спасла!
Она мучилась сомнениями не более секунды: перед ней был одновременно больной ребенок и какое-то порождение ада. Нет, это нужно было вырвать, как гнилой зуб. Она ничего не скажет Орвилу, она справится сама.
— Не в приют, Рей, — жестко произнесла Агнесса, пронзив мальчика взглядом своих зеленых глаз. Редко кто-либо видел их такими отчужденно-холодными, беспощадными; пожалуй, даже никто — это случилось впервые. — Не в приют, Рей, а в воспитательный дом. Это такая тюрьма для негодных детей, маленьких преступников, которые присваивают себе право распоряжаться жизнью тех, кто слабее. Завтра же мы отвезем тебя туда. Я скажу Орвилу, он сам сделает это!
Рей заплакал в голос.
— Не говорите дяде! Я не хочу, не хочу! Я не хотел, я не буду больше!
Он схватил Агнессу за руку, слезы бежали по его лицу, он весь дрожал. Агнесса с трудом взяла себя в руки.
— Не скажу, если ты пообещаешь измениться. Перестанешь вести себя так и… если ты еще хоть раз посмеешь тронуть мою дочь!.. — Агнесса оттолкнула его руку, которая словно бы жгла, и добавила:— Жестоких людей никто не любит, Рей, запомни это! Если хочешь, чтобы к тебе хорошо относились, сам стань лучше.
Она вышла из комнаты и больше не заходила туда, послав к Рею Лизеллу. Вечером служанку сменил Орвил.
Настал час сна, и Агнесса лежала одна в спальне; противоречивые чувства одолевали ее. Похоже, незачем и не в чем было сомневаться, но она, удивляясь самой себе, испытывала нечто очень похожее на угрызения совести. Не впервые убеждалась она в том, что человек порой не властен над собой и не в состоянии прогнать какие-то мысли и чувства.
Агнесса была утомлена этим нерадостным днем и вскоре заснула, но ночью Орвил разбудил ее. Выглядел он встревоженным и, похоже, еще не ложился.
— Извини, дорогая, — сказал он, — не хотел беспокоить тебя, но Рей… Ему совсем плохо. Прислуга спит, я сам схожу за врачом, а ты посиди пока с мальчиком.
— Конечно, — ответила Агнесса, протягивая руку за пеньюаром…
Рей метался и стонал — это напомнило Агнессе ее собственную давнюю болезнь. Она пыталась успокоить его, но он бредил и не узнавал никого.
40 
