Особенно,... 
38 
Рей спустился к самой воде. Начинало темнеть; в унылом пейзаже появилось нечто зловещее, и мальчик подумал, что все-таки пора возвращаться домой. Может, дядя и позабыл уже о своем обещании, тогда нужно просто незаметно пробраться в свою комнату. А завтра… Если что-то неприятное откладывается на завтра это уже хорошо!
— Папа запретил подходить к воде, — услышал вдруг Рей и, оглянувшись, увидел Джессику. Она была одна и стояла выше, на самом краю каменных плит, там, где начинался спуск к нижней границе берега.
Рей вздрогнул: в душе мгновенно вскипело негодование. Мальчик так же, как и Керби, сразу все разложил по полочкам, определив свое отношение к каждому члену семьи: Орвила побаивался, но желал его расположения, к Агнессе был равнодушен, к маленькому Джерри — тоже (все равно у дяди были бы жена и ребенок, не одни, так другие, — это его мало касалось), а вот Джессику… Джессику он ненавидел. Она вызывала ненависть всем: каждой чертой лица, любым произнесенным словом. Рей помнил, как мать говорила о семье Орвила: Агнессу называла «его жена», Джерри — «его сын» или «малыш», но Джессику всегда «эта девчонка» или даже просто «эта», причем, очень сухо и неприязненно. И для Рея она сразу же стала «этой девчонкой», противной девчонкой; он догадывался, он чувствовал: не будь ее, многое бы изменилось, именно она занимает в сердце Орвила то место, которое по праву должно принадлежать ему, Рею. Мальчик толком не знал, в чем там дело, но был уверен, что девчонка дяде не родная дочь. Она была чужой, а он, Рей, своим, но тем не менее дядя любил ее, эту противную Джессику! Она, только она, виновата во всем, эта маленькая дрянь, занявшая чужое место! И она еще смеет следить за ним!
— Что тебе надо здесь? — охрипшим от возмущения голосом выкрикнул мальчик.
— Ничего, — ответила Джессика: Она стояла спокойно, сталкивая носком ботинка камешки в воду, и только глаза ее чуть-чуть сузились в напряженном ожидании чего-то.
— Иди отсюда! — снова выкрикнул Рей.
— Папа запретил подходить к воде, — повторила девочка, будто не слыша его слов. — Потому что можно свалиться в воду и утонуть.
Рей смотрел на лед; внутри все кипело, ему хотелось кричать и топать ногами, чтобы излить свое отчаяние и злость, хотелось убрать отсюда эту девчонку, уничтожить ее навсегда.
— Ты дрянь, — убежденно произнес он. — Дрянь!
Спокойствие слетело с Джессики, она чуть не заплакала от обиды, но, сдержавшись, произнесла:
— Ты сам такой! Вот я все расскажу папе! Он тебя точно накажет! И за то, что спускался к воде, и за уроки: ты будешь сидеть в своей комнате и не выйдешь никуда; я попрошу папу, чтобы он так и сделал!
— Никто тебя не послушается!
— Еще как послушаются!
Рей знал, что так и случится. Джессика говорила правду, и это было страшнее всего, страшно своей очевидностью, не прикрытой ничем: ей поверят, а его накажут, и она будет смеяться над ним, смеяться и торжествовать. Он не знал, как ее напугать и как уязвить, и выпалил первое, что пришло на ум:
— А тебя отвезут в сиротский приют, поняла, ты!
— Меня — в приют?! — воскликнула Джессика. — Меня не отвезут, у меня есть мама и папа, отвезут тебя, у тебя никого нет, и ты нам чужой!
Ослепленная обидой, она вмиг позабыла наставления Агнессы; мальчик же, услышав такое, задохнулся от негодования.
— А я тебя утоплю, — произнес он, тем не менее, почти спокойно. — Да, прямо сейчас утоплю.
В несколько прыжков он очутился наверху и, прежде чем Джессика успела увернуться, схватил ее за руку. Девочка испугалась; она упиралась, как могла, но Рей был сильнее и потащил ее в сторону от спуска. До самого последнего мгновения, несмотря на страх, она думала, что это всего лишь глупая шутка, вплоть до того мгновения, когда он принялся сталкивать ее в воду. Джессика скользила по камню подошвами башмаков. Никогда еще ей не было так жутко, никогда, никогда, никогда!
— Отпусти меня! Ой! Мама! — вскрикивала она. Личико ее в ужасе перекосилось, маленькое сердце готово было разорваться от непередаваемого страха, он предчувствия смерти. «Вот и все, это все, это конец», — по-детски, но все-таки по-настоящему осознала она, понимая, что боится не только холодной воды, в которой окажется сейчас, а какого-то большего, несравненно большего холода. Впрочем, все это она чувствовала, но мыслей не было, никаких, ни о чем, только ужас, ледяной ужас…
Рей сделал решительный рывок, пытаясь сбросить Джессику в воду, но поскользнулся сам, и оба они упали: девочка — у края берега, а Рей, который был ближе к нему, — в пруд. При падении мальчик отпустил Джессику таким образом она была спасена, а Рей угодил в собственные сети.
38 
