38 
Она с трудом двигалась на ватных ногах к выходу, еще бы, такое услышать! Взявшись за круглую ручку, задержалась. Слегка повернув голову к Феликсу, не глядя на него, она произнесла тусклым голосом:
– Ты страшный человек, Феликс, страшный...
– Неужели ты ничего не поняла? – поразился тот. – Неужели ты настолько упрямая и... тупоумная, что не способна смотреть правде в глаза? Извини, я о тебе был лучшего мнения. Кира, ну, кто скажет тебе правду, как не я? Ты только сядь одна и подумай.
Она горько усмехнулась, не попрощавшись, вышла. За спиной услышала резюме Феликса, не предназначенное для ее ушей:
– Какая дура!
Он наблюдал из окна офиса за выезжающей со двора машиной, которую вела Кира – когда-то милая, обаятельная Кирочка, на которой он хотел в юности жениться. Как меняются люди! Машина рывками, словно за рулем сидел новичок, удалялась по дороге.
Ее била дрожь, будто отбойным молотком, глаза набухли от слез, она громко жаловалась себе вслух, ведь больше ей не с кем было поделиться:
– За что, за что он меня ненавидит? За то, что я вышла замуж за Петра? Значит, вот как отомстил! Разрушил мою жизнь. Выждал и разрушил. Мерзавец, какой мерзавец!..
Когда же она подошла к телу Феликса, лежащему в гробу центнеру мяса, приготовленному на корм червям, наклонилась якобы поцеловать в лоб, но не сделала этого, а торжествующе, еле слышно прошептала:
– Получил, сволочь?
...Свистел свисток, вода в чайнике закипела давным-давно, а Кира Викторовна не слышала, стояла у окна, повторяя, как заведенная машина:
– Сегодня Петя не придет. Что мне делать?
11
А Рита добралась до остановки. Общественный транспорт перестает ходить часов в девять вечера, так, один автобус или троллейбус катит по маршруту, и все. Поэтому главные улицы города в летнее время становятся пешеходными, по ним гуляет молодежь, целуется на виду и, что отрадно, пуритане в это время сидят у телевизоров, не посылают в след парочкам плевки. Рита села на скамью у автобусной остановки отдышаться. Теперь домой к маме, мамочке. Дома поплачет, все-все расскажет, мать успокоит. Да, она всегда на стороне Риты... Но как добраться? Сумочку забыла у Германа! А там деньги. Совсем без мозгов. По закону подлости ни одного знакомого не видно, у кого можно перехватить денег. Ко всем неприятностям, слетела набойка с каблука, за полтора часа ходьбы по паршивым тротуарам, не ремонтировавшимся со времен царя-батюшки, туфля превратится в лапоть. И босиком не пойдешь, наш уважаемый народ обожает сморкаться и плевать на тротуары, наступить на чьи-то сопли – бррр! При всем при том Риту окрыляло чувство свободы. Вырвалась из мрачной, тяготившей атмосферы, сбежала от Германа благодаря...
– Какая же я дрянь! – укорила себя Рита, шагая по направлению к дому. – Воспользовалась гибелью Егора. Смерть мальчика освободила меня. Я бросила Германа, удрала, чтобы не видеть его мучений. Выходит, я тоже забочусь о себе. А почему, собственно, я должна кидать свою бесценную жизнь к его ногам? Он того не стоит. Уже руки распускает!.. А вдруг с ним что-нибудь случится по моей вине?..
– Рита! – кто-то окликнул ее совсем рядом.
Подстроившись под ее шаг, по проезжей части медленно плыла машина, а из окна торчали голова и локоть Андрея. Не дожидаясь приглашения, Рита поспешила сесть к нему:
– Мне тебя бог послал.
– Ты только сейчас догадалась об этом? – рассмеялся он.
– У тебя есть аптечка? Дай. И включи в салоне свет.
– Кто тебя так покалечил? – присвистнул Андрей, когда она сдвинула юбку.
– Упала.
Ранка оказалась приличная и в грязи.
– Подожди, у меня есть минеральная вода, давай промоем, – предложил он.
Андрей смочил носовой платок и аккуратно прикладывал его к ранке. Потом Рита обработала кожу вокруг йодом, залепила пластырем и с наслаждением, какого давно не чувствовала, откинулась на сиденье. Появился покой, словно тело каждой клеточкой разом сказало: фу-ух!
– Почему ты одна в такое время и с залитой кровью конечностью? – поинтересовался Андрей, заводя мотор. – Идешь, бормочешь что-то под нос, я за тобой минут пять наблюдал.
– Андрюша, отвези меня, пожалуйста, домой.
– Уточним: ко мне домой?
– Ко мне! – встрепенулась Рита, но, увидев хитроватое выражение лица Андрея, поуютнее устроилась на сиденье. – Никогда не поймешь, когда ты шутишь.
– Моя мать тоже так считает, а я серьезен всегда. Значит, ты хочешь домой? Так, брела одна ночью, можно сказать, раненая... Поссорилась с Германом?
38 
