Последние отзывы

  125  

Ни Громбер, загородивший широкою спиною лестничный пролет, ни остальные члены шайки, ни тем более взволнованный гном не заметили, как в комнате появился темноволосый господин в дорогом дорожном костюме и высоких ботфортах. Зингершульцо облегченно вздохнул и на радостях с силой саданул кулачищем по стенке камина; он узнал в перепачканном с ног до головы грязью человеке своего спасителя.

– Оставьте нас одних, – сухо произнес Тальберт, устало опускаясь на деревянную скамью.

Мужчины послушно встали и направились к выходу.

– Флейта, тебя это тоже касается, – невозмутимо повторил Тальберт специально для оставшейся сидеть за столом девушки.

Помощница Тальберта явно привыкла, что обычно действие приказов подобного рода на нее не распространялось. Надменно хмыкнув и искривив губы в презрительной ухмылке, женщина поднялась из-за стола и, по-кошачьи грациозно изгибаясь, скрылась в темноте лестничного пролета.

– А ты молодец, не ожидал, – произнес Тальберт, как только остался с Пархавиэлем один на один. – До столицы добрался, да смотрю, прибарахлился по дороге! Не удивлюсь, если и с деньжатами все в порядке.

– Не жалуюсь, – ответил гном, не дожидаясь разрешения человека, сев за стол и наполнив показавшийся ему чистым кубок вином. – Я вон тоже кой-чему удивлен…

– Договаривай, договаривай, нам, простым людям, недомолвки и намеки ни к чему! – улыбнулся краешками губ Тальберт Арканс и, отстегнув с пояса меч, небрежно кинул его на пол.

– Не ожидал, что к бандюге в гости пожалую. Всю жизнь таких, как ты, давил, а теперь за одним столом сидеть приходится.

– Да кто ж тебе мешает, не хочешь, не сиди. Вот только выслушать меня все равно придется, коль пожаловал!

Пархавиэль окинул человека презрительным взглядом, а затем, подобрав полы длинного плаща, встал и направился к выходу.

– Не дури! – громко выкрикнул Тальберт и хлопнул по столу ладонью так сильно, что несколько тарелок со звоном упали на пол и разбились вдребезги. – Не для того ты сюда приперся, чтоб ни с чем уйти. Говори, чего хочешь?!

– Того же, что и тогда, в лесу то бишь, хотел: друзей из застенок вызволить, – после недолгого молчания произнес гном. – Да только о помощи у честного охранника просить собирался, а не у того, кто ни чести, ни совести не имеет!

– Ну и дурак! – глядя в глаза гному, рассмеялся Тальберт, а затем, перестав улыбаться, на полном серьезе добавил: – Честный охранник твоему бы горю только посочувствовал, понимающе покивал бы головушкой, а потом деликатно намекнул бы, что он человечек маленький и помочь не имеет ни малейшей возможности, впрочем, как и желания. Не любят они, люди маленькие да честные, в чужие дела соваться и другим помогать, хотя помощь чужую всегда охотно принимают, тем более когда просто так, по дружбе, на дармовщинку!

– Я гном, не человек, мне твоих вывернутых наизнанку мыслей все равно не понять, – ответил Пархавиэль, поднимаясь из-за стола. – А слушать тебя тошно и противно, слишком уж себя любишь да других ненавидишь!

– Сядь! – властно приказал Тальберт. – Ты меня неправильно понял. Вещи всегда не так уж и просты, как кажутся на первый взгляд. Не стоит делить мир на черное и белое, на добро и зло, и не обижай людей, о которых толком ничего не знаешь! Не один я гнусный разбойник, ты, к примеру: убийца и насильник, поджигатель, бежавший каторжник, дезертир, тать!

– Ложь! – взревел взбешенный гном, повторив подвиг своего собеседника по сбиванию со стола посуды. – Ты прекрасно знаешь, я никого не убивал и… и…

Пархавиэль был не в силах больше говорить, он только грозно сопел, ритмично раздувая широкие ноздри.

– Знаю, – кивнул Тальберт и, прислонившись спиной к влажной стене, скрестил руки на груди. – Да только маленькие, честные людишки к твоей бороденке уже ярлыки прилепили, и сколько ты ни старайся, до скончания века так и не отмоешься. Ты вон меня тоже разбойником ни с того ни с сего окрестил, а за что, спрашивается?

– Так ведь, а ведь… да… – нечленораздельно забормотал обескураженный гном, до которого вдруг дошло, что он сделал поспешный, опрометчивый вывод.

– Ты выдаешь свои предположения за действительность, слишком импульсивен и горяч! – продолжал развивать свою мысль Тальберт, видя, что его слова падают на благодатную почву сомнений и замешательства. – Откуда ты знаешь, кто я и те люди, что недавно сидели за этим столом на самом деле? Хотя в чем-то ты бесспорно прав: мои компаньоны действительно не в ладах с законом, но не настолько беспринципные и кровожадные душегубы, чтобы не иметь с ними дел.

  125