91 
Она почти бежала, когда поняла, что строения монастыря остались позади, неслась, сама не видя куда. Ночь. Ей хотелось раствориться в ней, хотелось исчезнуть навсегда. Кому она была нужна? Ролло познал мир и покой с кроткой Гизеллой, он понял, что такая женщина и нужна ему. Он счастлив. А она?..
Обхватив руками ствол дерева, она разрыдалась в голос. О, как она ненавидела Ролло! Он перешагнул через нее, как через нечто ненужное, он забыл ее, забыл все, что было. А она еще тешила себя надеждой, что ему порой будет не хватать ее! Как ей самой не хватало его. И вот теперь… «Кого теперь интересует, что сталось с дурной женщиной», – сказал Седулий.
Она все плакала и плакала, пока совсем не отупела от слез. Зачем она вообще живет? На что надеется? Мир так ужасен: войны, набеги, голод, жестокости, тайные и явные убийства. И где-то далеко живет человек, который смог дать благодать целому краю. Но ей нет пути к нему. Ибо он полюбил другую.
– Эмма!
Все еще всхлипывая, все еще ничего не видя в пелене слез, она оглянулась. Мир казался расплывчатым, и она не сразу увидела, кто ее зовет. Но голос узнала. Бруно. Она разглядела, как он вошел в воду у противоположного берега, там, где ручей исчезал во мраке пещеры. Несколько сильных движений – и он уже возле нее. Вышел на берег, мокрый, огромный и совершенно нагой.
Эмма вытерла слезы, выпрямилась. Она совсем не боялась Бруно. Даже была рада ему. Спокойно разглядывала. Он стоял в нескольких шагах от нее, и свет склонившейся к лесу луны серебрил его сильное мускулистое тело. Она видела темные волосы у него на груди, столь жесткие, что даже после воды они продолжали виться вокруг сосков, проследила взглядом, как они редеют на животе, а затем вновь густеют в паху. Она слышала тяжелое дыхание Бруно, видела его возбужденную плоть, чувствовала, как он дрожит, как готов кинуться к ней. В другой раз она бы испугалась, но сейчас почувствовала даже облегчение. И она рада была, что встретила его. Он – это то, что ей сейчас нужно. Чтобы отвлечься, забыться, чтобы отомстить. Отомстить, даже если Ролло нет до этого дела.
Все еще всхлипывая, она пошла к нему.
– Ну же! Делай со мной что-нибудь.
Но он только смотрел на нее, словно еще не веря в свершившееся чудо.
– Я так ждал вас… – почти прошептал он. И Эмму раздосадовала его робость. Ей сейчас нужна была сила, страсть, ураган страсти, чтобы забыть все на свете.
– Так чего же ты медлишь? Небось с другими ты был куда как дерзок.
Она нервно стала распускать шнуровку. Чувствовала, как взгляд Бруно следит за ней, и ей вдруг стало легче. И, когда она резко сорвала через голову платье и он обнял ее, прижал к себе с нетерпеливой грубой силой, она ощутила странное, удивительное состояние. Она словно совсем перестала дышать, лишь в глубине ее оживало нечто забытое, горячее и нетерпеливое, и когда огрубевшие руки Бруно заскользили у нее по телу, словно желая изведать, ощутить ее всю, когда его губы коснулись ее плеч, шеи, она расслабилась и напряглась одновременно, выгнулась в его руках, застонала, и когда его жадный рот впился в ее губы, в голову ударила кровь, наполняя все ее тело неистовым быстрым желанием, и она была готова отдаться охватившей ее страсти без всяких колебаний. Это было так хорошо, это было забытье.
Бруно целовал ее яростно, властно, вздрагивая и задыхаясь. И она радостно отвечала ему. Его руки жадно мяли и сжимали ее тело, и Эмме стало казаться, что она сходит с ума. Все, как она и хотела. Сила, огонь, подчинение. И когда он опрокинул ее на землю, она исступленно застонала под тяжестью его тела. Словно боясь очнуться, словно желая идти навстречу проснувшемуся в ней мучительному зову плоти, она полностью раскрылась навстречу его страсти.
И тут совсем близко раздался вой волка.
Эмма широко открыла глаза.
– Бруно… Погоди, ради бога. Ты слышишь?
Долгий, протяжный вой, от которого вмиг схлынул жар ее тела. Ее даже пронзил озноб.
– Бруно, надо уходить. Надо бежать. Да отпусти же меня!..
Он ничего не слышал, наваливался на нее.
– Ну нет, моя красавица! Слишком долго я тебя ждал! Слишком долго ты меня мучила!
Он был гораздо сильнее, и ее неистовые попытки вырваться столкнулись с его обезумевшей страстью.
– Бруно, да погоди же ты!..
Она вдруг замерла, словно онемев от ужаса. Он стоял над ними. Снизу он показался ей огромным. Чудовище с волчьими ушами, с волчьей головой. Ее крик был всего лишь хриплым болезненным стоном, так от ужаса сдавило ее горло. Она даже не понимала, что делает с ней Бруно, когда увидела – казалось, это длилось вечность, целую вечность, – как оборотень поднимал руку с занесенным оружием и так же бесконечно долго ее опускал. А потом был отвратительный хруст, судорога ставшего вдруг неимоверно тяжелым тела и кровь, горячие потоки крови, полившиеся на нее. Рука вновь была занесена, вновь – удар, глухое рычание зверя, дравшего, раздиравшего, уродовавшего неподвижное тело Бруно.
91 
