46 
— А вот и я! — Этим возгласом Руинтан искренне надеялся осчастливить собравшихся. — Сейчас, сейчас мы эту бестию… только передохнем маленечко! У вас случайно глоточка пива не найдется, почтенные? Пылища в городе, поди поскачи за шайтановым отродьем — в горло будто песка насыпали! А может, вам сторож требуется или там всяко-разное? Так это мы с удовольствием, это мы запросто, хоть с козой, хоть сами…
Продолжая нести околесицу, Руинтан шустро ковылял ко входу в «Звездный час», но доковылять окончательно ему не дали.
Мимо Фаршедварда вихрем пронесся хаким-эмир, теряя на ходу последние остатки респектабельности, и ухватил опешившего Руинтана за шиворот начальственной дланью.
— Сторожа тебе?! Пива тебе?! — бессвязно выкрикнул глава мектеба в лицо перепуганному аракчи. — Будет тебе сейчас и пиво, и тахирский мускат, голодранец! — И хаким-эмир потащил слабо сопротивлявшегося Руинтана к воротам.
— Караул! — растерянно пискнул бородач и выкрикнул первую пришедшую на ум фразу, которую неоднократно сам слышал от других: — Помогите! Уберите пьяного!
— Сейчас уберем! — пообещал ему хаким-эмир, ногой распахивая чугунные створки.
Но тут одноухий аракчи неожиданно рванулся и освободился, оставив в карающей руке только кусок дряхлой полотняной куртки. Разогнавшийся хаким-эмир не удержал равновесия и начал заваливаться вперед и одновременно на спину, самым нелепым образом выпадая в распахнутые им же ворота.
Он падал и падал, словно обычная съемка начала становиться замедленной, неуклонно двигаясь к стоп-кадру; тело хаким-эмира клонилось, кренилось, колени сгибались, руки плавными волнами текли между открытыми створками, — казалось, что человек не просто вываливается с территории мектеба на улицу, а движется из одного мира в другой, где все не так, или это здесь все не так, или только будет не так…
Краем глаза хайль-баши Фаршедвард успел заметить, как между распахнувшейся, словно от сквозняка, дверью и стоявшей рядом Сколопендрой проскочило еле различимое белое пламя, похожее на почти невидимый электрический разряд.
Удивиться он не успел.
В следующее мгновение земля содрогнулась, и небо обрушилось на плечи Фаршедварда Али-бея.
Глава семнадцатая
Звездный час
- Здесь все не так.
- Здесь онемели птицы.
- Здесь солнце умирает на заре.
- Но это сон —
- И можно пробудиться
- И снова очутиться в сентябре.
Безучастная чернота космического пространства распахнулась на месте блекло-выгоревшего дурбанского небосвода, и внимательные холодные глаза звезд уперлись острыми лучами в души корчащихся в агонии людей.
Это длилось какое-то неуловимое мгновение.
Которое длилось вечно.
Потом вечность закончилась — и неба не стало.
«Умножить можно все на все, — истерически хохотала судьба. — Вечность на вечность? Ради бога! Получится вечность вечностей! Рехнуться можно от счастья!..»
Земля не просто дрожала как при землетрясении — она стала жидкой, и по ее поверхности ходила крупная морская зыбь, грозящая вот-вот захлестнуть прибоем маленькие фигурки, исходившие безмолвным криком.
Их выворачивало наизнанку, мозг отказывался воспринимать вывернутый, изнаночный мир, где неузнаваемо искаженное пространство стремилось спрятаться в кокон схлопывающегося времени, сотканный из невидимых паутинок звездных вихрей, из того, что уже перестало быть Временем и Пространством, но еще не успело стать Материей и Энергией… Раздавленные непомерностью открывшейся перед ними пропасти, человеческие личности в страхе бежали в тот же кокон, из последних сил цепляясь за хрустальные осколки рассыпающегося бытия; им казалось, что они мчатся, карабкаются, ползут, преодолевая безумный напор Вселенной, что-то крича при этом друг другу — или самим себе. Им казалось, что это длится долго, очень долго — часы, дни, годы, века, — а на самом деле они все застыли опрокинутыми наземь растрескавшимися статуями в еле заметном промежутке между двумя соседними мгновениями; и лишь воспаленный мозг каждого выбрасывал из подкорки в сознание все новые фантомы, пытаясь предохранить сам себя от безумия, дать себе хоть призрачную опору в этом невозможном, искаженном, несуществующем мире…
Созвездия истекали кровью, и рождались сияющие письмена: «…Знание происходит от семи планет и двенадцати знаков Зодиака, от восхода восходящей звезды и от захода нисходящей высоты ее и низкого положения. Все происходящее на Земле — движение и покой, противуположение и соединение, совпадение и разделение — находится в зависимости только от Движений на небе, противуположения и соединения звезд, восхождения счастливой и нисхождения негативной, счастливой…»
46 
