122 
Он ходил, разбрасывая проклятья и посылая рок на тех, которых он не любил и осуждал, и как бы случайно одаривал благами других, снискавших его расположение. Ему нравился подобный ореол таинственности и льстила роль приближенного к богу. Он слишком долго сдерживал себя и выжидал. Но теперь… Сейчас он видел будущее свободное от всяких ограничений. Это великое будущее, словно птичка, вспорхнет с его протянутой руки. Он почувствовал странное всеподавляющее чувство близости и родства с теми, кто обретет много выгод от его трудов, пока никому неизвестных.
С наступлением вечера город распускался во всей своей колдовской красе и очаровании. Он уже долгие годы не испытывал подобного превосходства. Его сила достигла невероятных пределов, но он сдерживал себя от демонстрации своего могущества, ограничиваясь малой толикой того, чем он обладал. Но и это вызывало немалое удивление его новых друзей, собравшихся для состязаний и игр.
Он веселился и танцевал до самого разгара ночи. Затем тщательно и кропотливо подготовил все для грандиозной, по масштабам, послеполуночной трапезы. Он поборол сон и напрочь избавился от него, потом восстановил энергию и бодрость с помощью мастерски наложенной оболочки, которую сотворил за считанные секунды. Он дрейфовал на серебристом катерке по каналу, кольцом окружившему город, прихватив с собой куртизанку и хороший запас игристого вина. После долгих лет мрака и неясности, вечных маскировок и тайн, это было зовом на праздник, посвященный Равновесию, Великому Балансу, достигающему своего апогея.
Ночь была в разгаре и город превратился в настоящее царство света и цвета, буйство магических фантазий, гармонию звуков и чувств. Он продолжал пировать до тех пор, пока небо не побледнело на востоке. Лишь только появились первые бледные всполохи над городом, словно пелена, промелькнула мгновенная волна тишины. Пролетев над замолчавшим, сверкающим огнями городом, она разбилась о скалы Балкина. Прерванное веселье и ночные забавы возродились с прежней силой. Но общий дух веселья стал медленно угасать.
Стряхнув с себя пыль мечтаний и избавившись от нахлынувших чувств, он поднялся с благоухающего ложа. Ночные забавы и веселые развлечения больше не влекли его. Теряя последние капли легкомыслия, он покидал обманчивую территорию блистательного города. Хмурясь и увеличиваясь в размерах, он двигался к северу. Он подошел к краю околдованного города и смело шагнул из его оболочки. Распрощавшись с городом-сном, он стал подниматься по отлогому холму. На его вершине он остановился и огляделся по сторонам, затем поспешил вниз.
Наконец он остановился, поднял сухую суковатую палку. Во все стороны торчали мелкие отростки. Он ласково погладил ее и начал что-то нежно нашептывать, указывая палкой во все четыре стороны света. Затем он замер и долго смотрел на нее, медленно поглаживая ее рукой. Утро занялось сильнее, на улице заметно посветлело во время его махинаций. Когда он встал на колени возле вертикально стоящей палки, тень от нее задвигалась, приобретая очертания маленького животного. Он стал распевать какое-то заклинание.
— Иохиппус, Мезохиппус, Протохиппус, хиппарион… — так начинался замысловатый речитатив.
Пыль и песок, поднятые с земли, закружились в стремительном вихре вокруг крохотной фигурки. Смерч, вертящийся словно волчок против часовой стрелки, полностью поглотил ее очертания. Кружение продолжалось с бешеной скоростью, теперь вихрь превратился в гигантскую воронку. Скрежет песка и камней стал оглушительным, это был могучий рев и рокот. Воронка, подобно бездонной бездне, вовлекала в себя все живое и неживое — кусты, гравий, камни, валуны, траву и лишайник.
Он отшатнулся от грохочущего вихря, поднял руки и начал серию одному ему понятных жестов. Длинный протяжный крик вырвался из центра воронки и на секунду заглушил ураганный рев. Он опустил руки.
Прогрохотав напоследок, вихрь улегся. Стала оседать пыль и вздыбленная земля. Сквозь оседающую пыль выступил силуэт. Силуэт имел огромную четырехугольную форму, он стоял, высоко подняв темную голову.
Он подошел ближе и ласково потрепал по длинной шее животное, абсолютно незнакомое обитателям этого мира. Оно тихо заржало в ответ.
Мгновение спустя, оно успокоилось и замерло. Его рука скользнула вдоль спины и потрогала седло. Он вскочил в седло и натянул поводья.
Они стояли в центре кратера, которого не было, пока он не начал творить заклинания. Он ласково заговорил с песочного цвета животным, нежно поглаживая по шее и почесывая за ушами. Затем снова потянул за поводья уздечки.
122 
