Стало темно; мы зажгли факелы и продолжали бродить по берегу, заглядывая под кусты и ивы. Потом кто-то позвал меня. Я побежал на звук голоса, силясь хоть что-нибудь рассмотреть. Она болталась в потоке, то погружаясь, то выныривая, зацепившись длинной светлой косой за ветвь того самого вяза, схватившись за который я боролся за жизнь. Я вытащил ее и завернул в покрывало, а потом положил на ее белую кобылу, которую отыскал Автомедонт, — она скиталась по опустевшему полю, оплакивая свою хозяйку.
Когда я вернулся домой, Брисеида ждала меня.
— Любовь моя, заходил Диомед и оставил для тебя сверток. Он сказал, что вместе с ним приносит тебе искренние извинения и что он сам сделал бы с Терситом то же самое.
Он вернул мне вещи Пентесилеи. Поэтому я похоронил ее в одной гробнице с Патроклом, в позе царя-воина, вооруженную, с прикрытым золотой маской лицом и белой кобылой в ногах, чтобы ей не пришлось ходить пешком в царстве мертвых.
Троянцы не показались ни на следующий день, ни на третий. Я направился к Агамемнону, гадая, в чем дело. С ним был Одиссей, такой же веселый и уверенный, как обычно.
— Не бойся, Ахилл, они выйдут. Приам ждет Мемнона, который идет сюда с отборной армией хеттов, купленной у царя Хаттусили. Но мои лазутчики сообщают, что хетты еще в половине луны пути отсюда, а пока у нас есть более срочное дело. Мой господин, ты расскажешь?
Наш хитрец прекрасно понимал, когда будет благоразумнее всего передать слово нашему верховному царю.
— Конечно, — с важностью ответил наш верховный царь. — Ахилл, вот уже восемь дней, как из Аргоса пришел последний корабль с провизией. Я подозреваю, что на остальные напали дарданцы. Ты сможешь взять армию и взглянуть, что там происходит? Мы не можем позволить себе сражаться с Мемноном и хеттами на голодный желудок, но сражаться без войска мы тоже не можем. Ты сможешь разобраться с Ассом и быстро вернуться?
Я кивнул.
— Да, мой господин. Я возьму десять тысяч воинов, но не мирмидонян. Ты даешь мне разрешение взять других?
— Конечно, конечно!
Он был в очень хорошем настроении.
Дела в Ассе во многом обстояли именно так, как предсказал Агамемнон. Наше поселение осадили дарданцы; нам пришлось сразиться не на шутку, прежде чем мы ворвались за укрепления и разбили их в открытом бою. Это было потрепанное войско, разношерстное и разноязыкое, — тот, кто правил теперь в разрушенном Лирнессе, собрал пятнадцать тысяч воинов отовсюду, возможно со всего побережья. По всей видимости, они направлялись в Трою, но не смогли устоять перед искушением, каким для них оказался лежавший по пути Асс. Стены удержали их снаружи, и я прибыл слишком быстро, чтобы они успели пробить в них брешь, так что они ничего не получили и никогда не добрались до Трои.
За четыре дня все было кончено; на пятый мы отплыли обратно. Но ветра и течения были против нас всю дорогу, поэтому только на шестую ночь, уже в полной темноте, мы пристали к троянскому берегу. Я сразу направился к дому Агамемнона, по пути обнаружив, что в мое отсутствие армия поучаствовала в серьезных боевых действиях. В портике я встретил Аякса и поприветствовал его, горя нетерпением узнать подробности.
— Что случилось?
Уголки его рта поползли вниз.
— Мемнон пришел раньше, чем мы его ждали, с десятью тысячами хеттов. Ахилл, они умеют сражаться! И мы, должно быть, устали. Несмотря на то что нас было больше и на равнине были мирмидоняне, к темноте они загнали нас за укрепления.
Я мотнул головой в сторону закрытых дверей:
— Царь царей принимает?
Аякс усмехнулся:
— Воздержись от иронии, брат! Он не очень хорошо себя чувствует — как обычно после поражения. Но он принимает.
— Ступай поспи, Аякс. Завтра мы победим.
Агамемнон выглядел очень усталым. Он все еще сидел за столом с остатками вечерней трапезы, в компании Нестора и Одиссея. Его голова покоилась на руках, но он поднял ее, когда я вошел и сел рядом.
— Покончил с Ассом?
— Да, мой господин. Корабли с провизией прибудут завтра, а пятнадцать тысяч воинов, шедших к Трое, — нет.
— Прекрасно! — сказал Одиссей.
Нестор не проронил ни слова — на него не похоже! Я посмотрел в его сторону и поразился. Его волосы и борода были неубранны, глаза покраснели. Осознав, что я уставился на него, он бесцельно шевельнул рукой; по морщинистым щеками покатились слезы.
— Что случилось, Нестор? — осторожно спросил я, кажется уже понимая, в чем дело.