106 
Пора было идти домой. Она пробыла у Вестов всего час, но ей уже хотелось уйти. Пол Тэннер сидел теперь между Патрицией и какой-то молодой женщиной. Элле было не слышно, о чем они говорят, но по смущенно-взволнованному выражению лиц обеих женщин было понятно, что они, косвенно или напрямую, обсуждают профессию доктора Тэннера и то, как его профессиональные знания могут помочь им понять самих себя, а на лице доктора застыла учтивая, но напряженная улыбка. Он еще нескоро сможет от них избавиться, подумала Элла; и она встала и пошла извиняться за ранний уход перед миссис Вест, которой явно не понравилось, что гостья уходит так быстро. Элла кивнула на прощание доктору Весту, которого она увидит, бросив взгляд поверх груды писем, уже завтра утром, и улыбнулась Полу; тот, услышав, что она уходит, вскинул на нее глаза, голубые, ярко-голубые и полные неподдельного изумления. Элла прошла в холл, чтобы надеть пальто, и он последовал за ней, поспешно, на ходу предлагая подвезти ее домой. Теперь он говорил с ней бесцеремонно, почти грубо, потому что был недоволен тем, что его поставили в такое положение, что ему пришлось вот так, на глазах у всех, ее преследовать. Элла сказала:
— Может быть, вам это совсем не по пути.
Он спросил:
— Где вы живете?
И когда она назвала свой адрес, твердо сказал, что ему с ней по пути. У него была маленькая английская машина. Водил он ее быстро и хорошо. Лондон владельцев автомобилей и тех, кто ездит на такси, — это совсем другой город, чем у тех, кто ездит на метро и в автобусе. Элла думала о том, что те мили убожества, которые ей пришло преодолеть одной, теперь выглядят как подернутый легкой дымкой светящийся и расцветающий разноцветными огнями город, который уже над ней не властен и не может ее напугать. Тем временем Пол Тэннер поглядывал на свою спутницу испытующе и остро, словно бросая в нее маленькие стрелки, и задавал ей быстрые и практичные вопросы о ее жизни. Элла, словно желая ответить на брошенный ей вызов, реагируя на то, что он откровенно пытается подвергнуть ее анализу и вписать в какую-то классификацию, рассказала Полу, что всю войну она проработала в столовой для работниц фабрики и что она жила вместе с ними в общежитии. Что после войны она заразилась туберкулезом, но не в очень тяжелой форме, и что она шесть месяцев провела в санатории, все время лежа на спине. Это был опыт, изменивший всю ее жизнь, оказавший на нее значительно более глубокое влияние, чем военные годы, проведенные с работницами фабрики. Ее мать умерла совсем молодой, и воспитывал ее отец, офицер в отставке, служивший до того в Индии, человек молчаливый и упрямый.
— Если это вообще можно назвать воспитанием: я была предоставлена самой себе, за что я отцу очень благодарна, — рассмеявшись, сказала Элла.
Еще она была замужем, брак оказался несчастливым и недолгим. В ответ на каждый кусочек сообщаемых ею о себе сведений Пол Тэннер кивал; и Элла так и видела, как он сидит за столом у себя в кабинете и кивает, выслушивая ответы пациентов на свои вопросы.
— Говорят, вы пишете романы, — сказал он, плавно притормаживая на стоянке возле дома Джулии.
— Я не пишу романов, — ответила Элла, раздосадованная таким вторжением на ее личную территорию, и тут же поспешно вылезла из машины. Он тоже быстро вышел и оказался у двери дома одновременно с ней. На мгновение оба замерли в нерешительности. Но ей хотелось скорее войти внутрь, скрыться от его настойчивого преследования. Он спросил, грубовато и бесцеремонно:
— Поедете завтра днем со мной на прогулку?
Потом, словно опомнившись, он поспешно взглянул на небо, затянутое тяжелыми облаками, и сказал:
— Похоже, завтра будет прекрасная погода.
Услышав это, Элла рассмеялась, и, поскольку от смеха ее настроение выправилось, она сказала, что поедет. Лицо Пола прояснилось, на нем появилось выражение облегчения, даже, скорее, триумфа. Он одержал некую победу, подумала она, и тут же несколько охладела. Потом, после очередного недолгого колебания, он пожал ей руку, кивнул и пошел обратно к машине, сказав, что заедет за ней в два часа. Элла зашла внутрь, прошла через погруженный в темноту холл, вверх по погруженной в темноту лестнице, сквозь погруженный в молчание дом. Из-под двери Джулии пробивалась полоска света. Ведь, в конце концов, было еще очень рано. Она крикнула:
— Джулия, я вернулась!
А Джулия сказала громким и ясным голосом:
106 
