51 
Когда Теда за непригодностью отослали с шахты, он каким-то образом попал в Германию в качестве преподавателя. Его жена-немка очень ему подходила, поскольку она была практичной и знающей женщиной, а также прекрасной сиделкой. Сейчас Тед нуждается в хорошем уходе. Он горько сетует на то, что состояние его легких вынуждает его «впадать в спячку».
Даже на Теда повлияло преобладавшее в нашей среде настроение. Для него внутренние распри в партийной группе и наши желчные перепалки были непереносимы, а раскол, когда он случился, оказался последней каплей.
— Очевидно, я не коммунист, — сказал он Вилли, торжественно и горько, — потому что все это мелкое дробление кажется мне полным бредом.
— Да, очевидно, что ты не коммунист, — ответил Вилли, — мне было интересно, как скоро ты это сам поймешь.
Кроме того, беспокойство Теда вызывало и то обстоятельство, что логика предшествовавшей расколу полемики привела его в подгруппу, которую возглавлял Вилли. Он считал, что предводитель другой подгруппы, полковник из военного лагеря и старый марксист, — «высохший бюрократ», но по-человечески он ему нравился больше, чем Вилли. И все же Тед был предан Вилли… что наводит меня на размышления о том, о чем я раньше не думала. Я раз за разом пишу слово «группа». Группа — это совокупность людей. Что обычно подразумевает какие-то коллективные отношения, — мы и вправду встречались каждый день, на протяжении многих месяцев, и ежедневно общались часами. Но, оглядываясь назад, оглядываясь назад с тем, чтобы действительно вспомнить, что тогда происходило, понимаешь, что все не так очевидно. Например, мне кажется, что Тед и Вилли никогда по-настоящему не общались, они лишь время от времени выражали несогласие друг с другом. Хотя нет, однажды они действительно общались, и это была бурная ссора. Дело было в «Машопи», на веранде отеля, и я не помню, что было ее предметом, но помню, как Тед закричал:
— Ты из тех, кто может запросто с утра расстрелять пятьдесят человек, а потом спокойно приступить к завтраку из шести блюд. Нет, ты, скорее, кому-нибудь прикажешь их расстрелять, вот что ты сделаешь.
А Вилли в ответ:
— Да, если будет нужно, я так и сделаю…
И все в том же духе, они неистово ругались целый час или больше, а между тем мимо в облаках тонкой белой пыли проплывали запряженные буйволами телеги, неподалеку рокотали поезда, совершающие путь от Индийского океана к столице, а между тем фермеры в своих одеяниях цвета хаки потягивали напитки в баре, а африканцы, ищущие для себя хоть какой-нибудь работы, часами простаивали маленькими группками под палисандровым деревом, терпеливо ожидая того мгновения, когда мистер Бутби, большой босс, наконец освободится и выйдет к ним поговорить.
А что же остальные? Пол и Вилли всегда были вместе и вели нескончаемые разговоры об истории. Джимми спорил с Полом — обычно об истории; но, по сути, Джимми просто снова и снова повторял, что Пол — легкомысленный, холодный и бессердечный. Но между Полом и Тедом не было вообще никакой связи, они даже не спорили и не ругались. Что до меня, мне была отведена роль «девушки вождя»: я была своего рода связующим звеном, роль воистину древняя. И конечно же, если бы мои отношения с кем-нибудь из них приобрели хоть какую-то глубину, я бы стала не примиряющей, а разрушительной силой. А еще была Мэрироуз, недоступная красавица. И что же это была за группа? Что нас объединяло? Я думаю, непримиримая взаимная неприязнь и взаимное притяжение Пола и Вилли. Которые были так похожи и которым были уготованы столь разные судьбы.
Да. Вилли с его гортанным, таким правильным-правильным английским и Пол с его изысканным и хладнокровным выговором, — два голоса, звучавшие ночи напролет в отеле «Гейнсборо». Вот что вспоминается ярче всего, когда я думаю о нашей группе, какой она была перед тем, как мы поехали в «Машопи» и все переменилось.
Отель «Гейнсборо» на самом деле был пансионом; местом, где люди жили подолгу. Пансионы нашего городка в основном представляли собой переоборудованные частные дома, разумеется более комфортабельные в отношении бытовых условий, но совсем некомфортабельные в отношении царившей в них добропорядочной претенциозности. В одном из них я прожила всего неделю и съехала: контраст между неприкрытым колониализмом города и чопорностью пансиона, заполненного англичанами среднего класса, которые, казалось, никогда в жизни не покидали Англию, оказался для меня невыносимым. Отель «Гейнсборо» размещался в доме недавней постройки: большое, суматошное и безобразное заведение, заполненное клерками, секретаршами и семейными парами, которые не могли найти себе в городе квартиру или дом; из-за войны в городе случилась страшная давка, и цены на жилье взлетели на немыслимую высоту.
51 
