Особенно,... 
107 
У Краснюка мгновенно перехватило дух. Нежно-розовое лицо его стало белее полотна. Глаза остановились на суслике, которого держал перед ним Петька, расширились. Несколько секунд Крас-нюк царапал свою грудь, потом, застонав, бросился в сторону от палатки. Вскорости за кустами акации встряхнула вершиной молоденькая березка и, точно из трущобы, раздалось:
«Ы-ы-ы! И-ы-ы!»
Это продолжалось довольно долго. Раз за разом качалась березка. Похоже было, что Краснюк, тужась и страдая всей своей утробой, безуспешно пытался вырвать березку из земли…
II
Через час после отъезда Краснюка из Заячьего колка на стане появилась Галина Хмелько. Она привезла Петровану посылочку от матери со скромной домашней снедью: пяток яиц, бутылку молока, творог в тряпице да пирожков с горохом. Но Петрован, к удивлению Хмелько, нисколько не обрадовался посылке. Он молча и угрюмо осве-жевывал суслика. Хмелько присела на чурбашек, валявшийся рядом, и участливо спросила:
— Что с тобой? Что-нибудь случилось? — Дир-ректор гонит из бр-р-ригады.
— Тебя? За что?
— А вот за этих самых сусликов.
— Да ты не волнуйся, расскажи!
Приехала Хмелько в обычном для себя настроении — оживленная, сияющая, с весенним солнцем в синих глазах, которые, казалось, все время искали что-то в Заячьем колке. Начиная свой рассказ, Петрован ожидал, что Хмелько, услыхав, как накормили директора сусличьим мясом, зальется на весь колок серебряным колокольчиком. Но с ней вдруг произошло совсем другое: ее оживления как не бывало, от ослепляющей улыбки не осталось и следа.
— А потом, потом? — спросила она в нетерпении.
— Ну, а потом и пошло! — продолжал Пет-рован. — Является бригадир, а директор выходит из-за кустов: морда опухла с натуги, во какая, глаза красные, волосы взмокли… Здорово его выворачивало, до крови! Выходит он и прямо вот так на нашего бригадира. «Вы по какому такому праву малолеток здесь держите? — орет во все горло. — Закон нарушаете? Убрать! Долой! И опять же… кто вам разрешил молодых патриотов, можно сказать, героев кормить опасными вредителями полей? А вы знаете, что от них происходит зараза? Вы что, желаете под суд?» Раскричался, пена на губах. Того и гляди кондрашка хватит.
— Ну, а бригадир? — с усилием прошептала Хмелько.
— Стоит, как железный, почернел весь! — ответил Петрован. — Чересчур долго терпел. Но кто же может стерпеть? Вот он разжал зубы да и спрашивает: «Да вы что, товарищ директор, кидаетесь на людей? Стало быть, на самом деле обожрались сусликов и взбесились от их заразы?» Ну, тут директор и вовсе взорвался, как атомная бомба. А я стою и думаю: «Что же будет, если он к тракторам поедет и увидит, что Хаяров уже вспаханную целину да опять пашет?»
Хмелько на секунду испуганно прикрыла рот пальцами, потом спросила с придыханием:
— Допустили брак, да? Мелко вспахали?
— Ужасно мелко! Так, чуть-чуть содрали… — Да как же случилось? Почему?
— Все эти дружки Дерябы…
— Что же было? Он увидел?
— Он и не ездил к тракторам, — ответил Петрован. — Он давай скорей домой — помирать от сусличьей заразы. А бригадир — вот чудак! — возьми да и скажи ему о мелкой пахоте…
— Сам сказал? Ну, а директор?
— «Шкуру, говорит, за все сдеру!» Сел и уехал.
Хмелько быстро встала.
— А вы знаете, Галина Петровна, что я потом сделал? — продолжал Петрован с повеселевшим взглядом. — Идемте, поглядите…
В палатке не хватало места для плакатов о борьбе с сусликами — один из них был вывешен на глухой стене вагончика. На голове суслика была подрисована коричневым карандашом высокая курчавая шевелюра, схожая с шевелюрой Краснюка. Хмелько всплеснула руками и рассмеялась.
— Похож? — спросил Петрован.
— Вылитый!
— Здесь уж хохоту было. Кто ни взглянет, так и катится со смеху. Теперь директора прозвали Сусликом. Пусть знает!
Но Хмельно уже ие смеялась.
— Нехорошо давать прозвища, — заметила она.
— У нас тут у всех прозвища… Встревоженно оглядев стан, Хмельно спросила:
— Где же сейчас бригадир?
— Новую клетку разбивает.
Галине Хмельно хотелось тут же отправиться к Багрянову, но, постояв немного, искусав до конца сухую былинку, сорванную на ходу, ока медленно побрела в глубину колка…
Фронт разрозненных дождевых облаков давно прошел, немного освежив и кое-где обмыв землю, но небо сплошь не обложило: очень уж большое оно над степью. Вышина вновь ослепительно блистала атласной голубенью. Но по краю горизонта, на западе, не поднимаясь высоко, все же клубились черные тучи, что-то выжидая и накапливая силы.
107 
