... 
16 
— Это ты, Дрю?
— Мне надо в туалет, — сказала она вполне спокойно и завернула за угол, я услышал, как там открылась и закрылась дверь. А я остался стоять в проеме другой двери и заглянул в комнату, видимо библиотеку, с застекленными книжными шкафами, высокой наклонной лестницей на рельсах и громадным глобусом в полированном деревянном каркасе; комната освещалась двумя бронзовыми настольными лампами с зелеными абажурами, стоявшими по обеим сторонам мягкого дивана, на котором рядом сидели двое мужчин, один постарше другого. И что меня поразило больше всего, тот, кто постарше, держал в своей руке возбужденный член более молодого.
Видимо, я уставился на них.
— А я думал, ты уехала на весь вечер! — крикнул мужчина постарше, глядя на меня, но прислушиваясь к звукам за моей спиной. Он отпустил член молодого, встал с дивана и поправил сбившийся на сторону галстук-бабочку. Этот Харви был высокий красивый мужчина, очень ухоженный, в твидовом костюме с жилеткой, в карман которой он засунул руку, словно под одеждой у него что-то болело, хотя, когда он подошел ближе, никакой боли в выражении его лица я не заметил, он, наоборот, выглядел вполне здоровым и довольным. Да в придачу и безусловно властным, поскольку я, не раздумывая, уступил ему дорогу. Проходя мимо, он громко сказал мне на ухо: «Все в порядке?», и я увидел, что волосы у него на висках были аккуратно зачесаны назад.
Это так просто — жить на планете, где не требуют объяснений. Воздух поразреженнее, пожиже, чем тот, к которому я привык, но ведь никто и не заставляет напрягаться. Большим и указательным пальцами мужчина помоложе взял с дивана салфеточку и накинул ее на себя. Он поднял глаза и засмеялся, словно мы были сообщниками, тут до меня дошло, что он, как и я, из работяг. С самого начала я этого не понял. Глаза у него, дерзкие карие глаза, были подведены, черные гладкие волосы прилизаны, а костистые широкие плечи покрывал бордово-серый свитер, рукава которого он завязал на груди.
И ведь всем увиденным я был обязан мистеру Шульцу, так что мне лучше сосредоточиться на его поручении. Я пересек холл, обогнул несколько углов и обнаружил Харви в громадной спальне, обитой светло-серым штофом, в ней легко поместились бы три таких спальни, как у нас в Бронксе; зеркальная дверь в большую ванну, облицованную белой плиткой, была открыта, оттуда слышался плеск воды, поэтому Харви, который сидел с сигаретой в руке, закинув нога на ногу, на уголке неправдоподобно большой двойной кровати, приходилось говорить громко.
— Дорогая? — крикнул он. — Скажи мне, где ты была и что делала. Может, ты его бросила?
— Нет, мой бесценный. Но он ушел из моей жизни.
— Чем же он провинился? Ты ведь с ума по нему сходила, — сказал Харви с горькой ухмылкой.
— Если уж ты так хочешь знать, он умер.
Харви выпрямился, вскинул голову, словно проверяя, не ослышался ли он, однако промолчал. Затем повернулся и бесцеремонно посмотрел на меня, я сидел в дальнем углу на небольшом стуле, обитом серым ворсистым материалом, и, видимо, выглядел здесь столь же неуместно, как и в библиотеке; взволнованный новизной ситуации, я тоже выпрямился и столь же вызывающе уставился на него.
Он встал, вошел в ванную и закрыл за собой дверь. Я поднял трубку телефона, стоявшего около кровати, услышал, как оператор отеля ответил: «Да, я слушаю» и опустил ее на рычаг. Телефон был белого цвета. Я первый раз в жизни видел белый телефон. Даже шнур был обернут белой материей. Переднюю спинку громадной кровати покрывал белый чехол, в головах лежали большие пухлые подушки, не менее полудюжины, с кружевными оборками, мебель была серая, и толстый ковер тоже, спрятанные в ниши светильники отбрасывали свет на стены и потолок. В этой комнате жили два человека, потому что книги и журналы валялись на обоих прикроватных столиках, там еще стояли два массивных шкафа с белыми дверцами и кривыми белыми ножками, в которых хранились его и ее вещи, и два комода с его рубашками и ее бельем; до сих пор я знал о богатстве только из газет и считал, что все могу вообразить, но от реального богатства этой комнаты захватывало дух; чего только не требовалось по-настоящему богатым людям — длинные палки с рожками для надевания обуви, свитеры всех цветов радуги, дюжины ботинок разных стилей и назначений, наборы расчесок и щеток, резные шкатулочки с пригоршнями колец и браслетов и золотые настольные часы-маятник с набалдашником — качнется в одну сторону, застынет на какое-то время, а потом возвращается обратно.
16 
