ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>

В сетях соблазна

Симпатичный роман. Очередная сказка о Золушке >>>>>

Невеста по завещанию

Очень понравилось, адекватные герои читается легко приятный юмор и диалоги героев без приторности >>>>>

Все по-честному

Отличная книга! Стиль написания лёгкий, необычный, юморной. История понравилась, но, соглашусь, что героиня слишком... >>>>>

Остров ведьм

Не супер, на один раз, 4 >>>>>




  104  

А рядом с Конан-Дойлем, с обломом копытастым – кобылка мышастенькая, в яблоках. Злющая, как… как рыба-акулька! Глазом влажным на меня косит – небось, примеривается, чтобы укусить половчее. Припоминаю: зовут стерву Колючкой. Верно прозвали… Ой! Это что ж мне – на нее верхом садиться?!

Да я ж… да ни в жисть…

– Поехали, Аза. Туз ждать не станет, – оказывается, Друц уже в седле, меня торопит.

Только и вышло у меня в ответ:

– Ой! ой, мамочки!..

И тут этот ром, этот маг в законе, этот дядька Друц, чтоб ему пусто было, ка-а-ак рявкнет! Ну просто аки зверь лютый! И прочь поскакал. А я с перепугу – следом. Бегу я за ним, значит, бегу – и не отстаю, хоть он и на коне! И усталости нету, будто всю жизнь с жеребцами наперегонки гасала! Друц всего разок и оглянулся, кивнул мне – так держать! – и дальше скачет. Впереди, но недалеко; саженей шесть будет. Ну, думаю, догоню я тебя, морэ! Как наддала!.. А ведь и вправду догоняю! Одна беда: бегу я по-чудному, и топот от ног моих навроде лошадиного. Глянула вниз: вот где "ой, мамочки!" Ног-то у меня – четыре штуки! и все с копытами! и сама я – мышастая, в яблоках…

За что, Друц?! За что ты меня в лошадь превратил?! В эту самую Злючку-Колючку?!

Чуть не упала с перепугу, даром что о четырех ногах!

Глядь: а Друц уже рядом, скалится-веселится.

– Что ж ты, – кричу ему на бегу, – со мной-то сделал, ирод?!

Человечьим голосом кричу, по-старому. И то слава богу! Я уж боялась: заржу сейчас кобылой!

– А ну сей же час обратно в девку превращай! Ишь, удумал…

– Превращу, – хохочет Друц-насмешник. – Когда до места доскачем!

– Честно?! Обещаешь?!

А он опять вперед вымелся. И только эхом:

– Мое слово – железо…

Сразу как-то спокойнее стало. Вот приедем (прискачем?!) – быть мне снова человеком. А так – даже интересно! Рыбой я уже была; побуду кобылой!

Рванула я вперед со всех с четырех. Конан-Дойля обошла впритирочку, и давай пылить! Сперва по проселку, а дальше через какие-то плетни, огороды, напрямик! За спиной мужичье местное матерится, татары горланят – а я только ржу-веселюсь. Хорошо мне! Уже и обратно превращаться не больно-то хочется. И на Тузиху наплевать ровным счетом – пока мы еще до ейной Балаклавы доскачем!

Друц на вороном догоняет-кричит, только я не слышу, что: ветром уши заложило. Вот и дорога, что на Балаклаву ведет – гляди-ка, быстро домчались! А вот и…

В последний миг Друц меня за повод ухватить успел.

Удержал, морэ. Так бы и скатилась вниз по осыпи, да с обрыва – на скалы!

Вдребезги.

Стою, дух никак перевести не могу. Уморилась все-таки, лошади – они, выходит, тоже не двужильные! Друц рядом мне вычитывает, ругается, только я его не слушаю, хотя головой и киваю – верно, мол, виновата, впредь осторожней буду; а сама потихоньку к нему боком прижимаюсь. Сразу сон давешний вспомнился, только весь страх со стыдом куда-то подевались, забылись – другое помнится: как он меня к себе прижимал-ласкал, и как потом…

Кобыла ты, Акулина! Кобыла и есть! И не к Друцу ты прижимаешься, а к вороному Конану-Дойлю; и фырчит на тебя тот Конан так, что едва услыхала – мигом отпрянула.

Умолк Друц. Отдышался. Скосился на меня, моргнул, да и спрашивает:

– Ты чего это, девка, творишь? Что, небось, сон срамной видела? Себя, меня…

– …и Рашельку с Федькой! А ты!.. ты!..

– Ясно. Ты вот что, Акулина… Ты не бери дурного в голову! Сон это. Сон – и больше ничего. Такое со всеми крестниками в первый год случается, на переломе. Потерпи несколько месяцев – всякое сниться будет, иной раз со стыда сгоришь. Потом само пройдет-забудется.

– И у тебя? у тебя, Друц, забылось?! Когда ты не крестным – крестником был?! Забылось, да? да?!

Лицо у него – не лицо, кремень.

Того и гляди, искры сыпанутся.

– Забылось, нет ли – не твоего ума дело. Мне стократ хуже пришлось, я в крестники уже тертым калачом угодил, да и в крестных у меня не баба – ром-мужик ходил. Не понять тебе, Акулина. И не старайся. Ты, главное, сны те с явью не путай. Ладно, успеем наговориться. После. Как от Туза вернемся. Поехали, что ли?

И мы поехали.

Поскакали мы.

Сперва шагом, дальше рысью – но больше я уж так не мчала, как попервах. С обрыва сверзишься – костей не соберешь! Будь ты хоть лошадь, хоть человек, хоть рыба-акулька! В другой раз Друц и не поспеть может, за повод-то схватить…

Вон и залив с мостками рыбачьими показался. Как увидела, сразу поняла: никакая я не лошадь, а просто скачу себе на Колючке, в седле сижу – будто с детства верхом ездила! И Колючка не выкобенивается, укусить меня или там сбросить не пробует. Только все равно – скучно! Когда сама по степи кобылицей скачешь… Наколдовал-таки мне Друц – да иначе, чем думалось.

  104