190 
Жители Праги любят рассказывать гостям своего города три истории: повесть о проклятом волшебнике Яне Фаусте, домкоторого вам могут показать: иногда один дом, иногда другой, в иной части города; также историю о Големе, которого сделал главный раввин Лёв {455} : этот Голем то ли спасал евреев в дни бедствий, то ли сам стал их бедой, а может, все разом; и наконец, историю об ирландском рыцаре-алхимике Келли, который жил на улице Златоделов и был женат на богемской красавице Иоанне: он якобы разбился насмерть при побеге из Белой Башни или какой-то другой тюрьмы, куда его посадили, когда он не сумел сотворить для императора золото — или достаточную меру такового.
Но Фауст никогда не жил в Праге {456} ; все свои чудеса он творил в других городах. О чудесных способностях главного раввина не известно ничего, но Голема на самом деле создал раввин из Хелма {457} , за пятьдесят лет до рождения будущего главного раввина Праги. Эдвард Келли после множества злоключений действительно был заточен в высокой башне под надзор имперской стражи {458} , но там судьба его раскололась на множество судеб.
Вот одна судьба: он сбежал из башни и скрылся; сменил имя, растворился и долго жил где-то как-то потихоньку, совсем не изменившись.
Вот другая: он упал, сорвавшись с башенной стены {459} , упал и сломал себе ногу или обе ноги, поранился обломками костей, и нашли его, когда он уже истек кровью до смерти или почти до смерти.
А может, его вернули в башню все к тому же заданию {460} , как ту девушку из сказки, которую заперли в темнице с кучей соломы, велев спрясть из нее золото {461} ; и ему удалось выполнить обещанное, ибо он прекрасно знал, что и как делать. Сидя в тюрьме, Келли даже написал стихотворный трактат о своем методе {462} , и труд сей даже перешел из тех времен в нынешние. Сожги свои книги, учись у меня.
А может, все попытки были напрасны. В холодном поту он еженощно пытался внедриться в игру тех сил, которые уже не могли ожить и разыграть свою пьесу.
А может быть, в башню к нему явился Освальд Кролл и в долгой беседе вновь изложил мольбу (или предложение) императорских sapientes.[75] Рассказал о длинном ящике с движителем и о его назначении. Кролл изъяснял свои мысли мягко и изысканно-вежливо, и наконец страшный смысл его слов дошел до Келли. Узник скорчился на тюремном тюфяке, не отвечал ничего и только качал головой: он боялся этого собеседника больше, чем духов, которых вызывал когда-то. Кролл приходил вновь и вновь. Наконец он заявил, что Келли может лишь одним способом отказаться от предложения, — и заговорил о hypothegm, сиречь идее Альциндуса — ведь Келли, безусловно, читал Альциндуса? De Radiis?[76] — что из той сети лучей, в которой мы пребываем, сети времени, пространства, свойств и форм, можно выскользнуть, выйти на миг. Но как? Альциндус утверждает, что древний обычай приносить в жертву животных имел основания: если живое существо неожиданно лишить жизни, в этой тонкой, но прочной сети на миг возникнет отверстие, сквозь которое жрец, оператор ритуала, может увидеть нити, связующие того, кто истекает кровью, со всеми ступенями, со всей паутиной бытия, — возможно даже, дыра окажется столь велика, что жрец сможет подняться или спуститься сквозь нее, переместившись в иное время или место. На мгновение.
Альциндус полагает (продолжал Кролл все с той же холодной вежливостью, а Келли слушал из угла и пугливо таращил на него глаза, обхватив руками колени), что такую возможность дает любое жертвоприношение, но жертва (совершенная со всеми ритуальными приготовлениями) существа ценного и цельного, природа и жизнь которого связаны с миром сотнями тысяч нитей, — того, кто находится на полпути от червей к ангелам, — души, которая далеко простирается над временем и пространством, содержит и помнит все узлы и связи, что возникают в подобных странствиях, — кто знает, сколь огромную дыру откроет ее нежданный уход?
Кролл осведомился, понял ли его сэр Эдвард. Понял ли он, что не сможет отказаться от сделанного ему предложения, что его не отпустят? Коль он не захочет стать агентом, принять эту ношу и отнести ее в будущее, тогда он станет пациентом и тоже пострадает. Он должен понимать, что маги обратились к нему не ради своего блага и даже не ради блага всей эпохи.
190 
