ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Мода на невинность

Изумительно, волнительно, волшебно! Нет слов, одни эмоции. >>>>>

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>




  97  

К утру парнишка стал разговорчивым, живым, даже жизнерадостным; меланхолия улетучилась, если он вообще ею страдал. Выслушав его рассказ, Джон Ди подумал: а может, вовсе не меланхолия владела им, а просто безумие.


Он и правда крестьянский сын, рассказывал паренек; жил в дальней деревне в горах Крконоше, с братьями, матерью, дедушкой и бабушкой, в каменном домике; спали братья вчетвером на чердаке, он — у самого окна, и оно лишь ему принадлежало. Когда отец погиб при рубке леса, мать рассказала мальчику, что он сын не ее покойного мужа, а священника; тот принял участие в своем отпрыске и немного научил его латыни. Джон Ди заговорил на этом языке (на который юноша прежде не откликался, что, впрочем, неудивительно), и кое-что пленник понял. Звали его Ян, так же как самого Джона Ди.

За сыновьями священников известны удивительные пороки и способности, хотя у Яна (как он считал) таких не имелось. Но его рождение оказалось примечательным: он явился на свет в оболочке, не просто в шапочке, похожей на женскую сеточку для волос, как иногда бывает, а с закрывающей все лицо плевой, через которую (со слов матери) виднелись неоткрывшиеся глаза и рот, и то едва-едва, словно он еще не до конца родился.

«Ее правильное название amnion, — сказал Джон Ди. — Многие знахарки рассказывают о ней небылицы. И древние авторы тоже. У одного француза я вычитал, что это предвестник савана, который рано или поздно накроет каждое лицо, — знак прибытия нашего и ухода».

«Она засушила эту пленку, — продолжал юноша. — Мама то есть. И зашила в кожаный мешочек. Велела мне всегда носить его вот здесь, под левой мышкой, и никому о нем не рассказывать».

Лишь в четырнадцать лет он узнал, что пленка — знак того, для чего он рожден: знак того, что в иные ночи он станет оборачиваться волком, вместе с другими, подобными ему.

Милый, покладистый и услужливый, он охотно рассказывал свою историю тихим голосом, чуть громче шепота; глаза темные, как у оленя, а щеки теперь, когда он отдохнул и подкрепился, порозовели и пополнели.

«Волком, — повторил Джон Ди. — Как это — рожденный оборачиваться волком».

Тот пожал плечами: родился бы девочкой, верно, стал бы ведьмой.

«А что, вервольфы — не ведьмы? — спросил Джон Ди. — В книгах пишут, что…»

«Ведьма-вервольф? — Парень недоуменно посмотрел на переводчика: верно ли он расслышал? — Все равно, что сказать, будто день — это ночь, а вода — это огонь. Мы бьемся друг с другом; порой до смерти. Мы обязаны».

«За что же вы бьетесь?»

«За урожай. Иначе ведьмы унесли бы жизнь всю с земли своему подземному господину; урожай пал бы, детеныши животных рождались бы мертвыми или не выживали».

«И где же происходит битва?»

«У врат Ада или прямо в них; на лугу, где не растет трава. Я никогда не видел его».

В ту ночь, когда его схватили, он и его собратья направлялись на бой с ведьмами {227} , как установлено было, по его словам, в определенное время года: в дни поста и молитвы, а также на Крещение, праздник волхвов, их покровителей. У ведьм другие покровители — святые, чьи имена знают только ведьмы. В ту ночь он впервые отправился на битву — и не добрался до места, даже не знал, сколько до него оставалось, когда попал в волчий капкан.

При этих словах паренек потянулся рукой к сломанной лодыжке и потрогал ее, бережно и осторожно.

«Тебя схватили в постели, — сказал доктор Ди. — Стражники решили, что ты попал в ловушку и освободился, но доводы у них очень слабые. Только то, что ты оказался в постели со сломанной ногой».

Мальчик кивнул быстро и понимающе, словно признавал: да, стражники сделали все, что могли, и на их понимание рассчитывать нечего, — и сказал, что в капкане был именно он. Он освободился, промучившись всю ночь, и с костылем, сделанным из ветки дерева, вернулся на заре в свою деревню, в дом, к братьям, и лег в постель.

«И братья твои при этом не проснулись? И мать тоже?»

«Нет».

«Тебя заставили поверить в эту сказку, — сказал Джон Ди. — В тюрьме, в клетке, в темнице Белой Башни. На дыбе или в испанском сапоге. Тебе так часто повторяли эту историю, когда ты был болен и испуган, что ты поверил…»

Паренек покачал головой, когда Иоанн Карпио перевел ему слова доктора.

«Нет-нет, — ответил он. — Нет, то была летняя ночь поста и молитвы, и близилась величайшая битва, возможно, последняя битва этого мира; туда собирались многие, очень многие, ведьмы проносились по воздуху на свиньях, мышах, детях и поварешках, а мы бежали по земле: больших приготовлений за всю свою жизнь не видел даже старейший из нас; я тоже должен был оказаться там, чтобы спасти урожай, сберечь от них наступающий год, но я не смог, я оплошал, меня поймали, и теперь мне больше не видеть битвы и не сражаться в ней до самой смерти. А что тогда станет с моей душой?»


  97