Особенно,... 
67 
Сын Золотого Лучника долго молчал, собираясь с мыслями.
— …что касательно свободы, так она не снаружи нас. Она здесь, — и Экалавья приложил ладонь к своей груди напротив сердца.
— Ну, это и дикобразу понятно! — мигом перебил его Карна. — Внутри мы все свободные! Зато снаружи…
— Не все. Многие внешне свободные люди на самом деле — рабы собственных страстей, вожделений, сиюминутной выгоды. Обстоятельства диктуют им свою волю, вынуждая плыть по течению, и зачастую люди тонут, попав в водоворот. Вместо того, чтобы подплыть к берегу, вздохнуть полной грудью, посмотреть на реку— жизнь со стороны и понять: что же им нужно на самом деле? Вот с этого момента и начинается подлинная свобода.
— Ом мани! — ехидно ухмыльнулся сутин сын. — Но ответь тогда мне, скудоумному: вот человек, который знает, что ему надо, как ты говоришь, со свободой в сердце. Вот этого человека запирают в темницу. Неважно, за дело или нет. Вот он сидит в темнице — и на кой ляд ему тогда хваленая внутренняя свобода, ежели на дверях замок?!
— Ты привел неудачный пример, Карна. По-настоящему свободный человек свободен и в темнице. У него все равно есть выбор: покориться своей участи, попытаться бежать, передать весточку на волю, чтобы друзья замолвили за него словцо, или свести счеты с жизнью — и так избегнуть заключения. Как видишь, выбор есть, а значит, есть и свобода! Помнишь, ты рассказывал мне историю ареста твоего отца и его отказа от побега? Так вот, твой отец был свободен! Только внутренне свободный человек может добровольно предпочесть заточение побегу! Он сам выбрал свою судьбу — и в итоге выиграл куда больше, чем если бы поспешил спастись бегством! В твоем отце есть та внутренняя суть, которую брахман, наверное, назвал бы частицей Великого Атмана, а я… я не могу найти ей названия! Человек, обладающий ею, свободен независимо от внешних обстоятельств. Он поступает не согласно им, а согласно велению этой сути. И ничто в Трехмирье не в силах заставить его поступить наперекор ей. Думаешь, ты иной? Зря ты так думаешь, Карна.
— Ну спасибо, утешил! — Карна молитвенно сложил ладони передо лбом. — Внутренняя суть? Скорее уж внутренний сута, который гонит колесницу души, куда сочтет нужным. Только, понимаешь ли… вот в чем загвоздка, друг мой Экалавья, мало мне внутренней свободы! Мне внешнюю подавай!
— Это будет трудно, Карна. И не только в Хастинапуре. От себя не убежишь. Даже в наши горы.
— Верю, Экалавья. И все-таки я очень постараюсь… Гляди-ка, пообщался с тобой — и сам заговорил, будто жрец бобоголовый!
Юноши рассмеялись.
— Я думаю, мы еще вернемся к этому разговору, — заключил Карна, поднимаясь на ноги.
— И я так думаю, — согласно кивнул горец.
Оба они тогда еще не знали, как неожиданно и трагично завершится их спор через два года.
3
ПРОБУЖДЕНИЕ
— …Привет, дружище!
— Карна! Как я рад тебя видеть!
Некоторое время парни тискали друг друга в объятиях, издавая при этом полузадушенные восклицания.
Со стороны могло показаться, что медведь-губач решил полакомиться мясцом лесного якши-долговяза, но со стороны глядеть было некому.
— Ну ты прямо к ужину!
— Здорово! Я к ужину и с добычей за пазухой…
— Ворованное?
— А то!
— Карна! Вымахал, что колесничное дышло, стреляешь небось как сам Наставник Дрона, а еду по-прежнему воруешь!
— Ясное дело! — Карна уселся у костра, с наслаждением вдыхая аромат жаркого. — Эх, приятно видеть нечто постоянное! Точь-в-точь как два года назад, когда мы познакомились. И как год назад. Ты тоже не меняешь своих привычек — встречаешь меня этакой вкуснятиной!
— Благодари Наставника Дрону. — Лукавство прямо-таки сочилось из всех пор широкоскулого лица Экалавьи. — Вот кто неизменен в своей точности: ваши летние сборы начинаются из года в год в один и тот же день. Да и место остается постоянным. Так что я, в общем, ждал тебя и успел озаботиться ужином.
— Благодарю тебя, Наставник Дрона! — весело заорал Карна и отвесил шутливый поклон в сторону возвышавшегося на краю поляны деревянного идола. — Ты гляди, а действительно похож! Сейчас плетей дать велит. Да, кстати, недавно Дрона гонял нас с бердышами… Короче, поедим — покажу.
И Карна мигом ухватил лакомый кус оленины.
В этот вечер друзьям так и не довелось почесать языки: стреляли до темноты, всласть намахались посохами, заменявшими бердыши и копья, вспоминали прошлогодние встречи и от души хохотали над незамысловатыми шутками.
67 
